Не даром Богомол выбрала его в напарники.
Потом — вроде бы, над ним склонялись озабоченные лица… Полковник, старик, Ленька, тетя Таня, Богомол… Или ему это мерещилось в бреду?.. И песенка какая-то все время лезла в уши…
Нет, песенка не мерещится, она и сейчас звучит.
Богомол пела негромко, для собственного удовольствия, но Андрею, только пришедшему в себя, этот напев все равно болезненно бил по ушам.
Он повернул голову, увидел Богомола, стоявшую спиной к нему, у окна.
выводила она.
— Перестань, а? — попросил он, с трудом ворочая языком, и сам поражаясь тому, что вообще способен издавать членораздельные звуки.
Она обернулась так резко, что он испугался.
— Ожил!..
— А чего ему не ожить? — донесся стариковский голос. Андрей уже понял, что лежит в своей комнате в квартире тети Тани. Значит, старик сидел в кресле в углу. Повернуться, чтобы убедиться, так ли это, Андрею казалось свыше его сил — да и необходимости не было. — Я ж сразу говорил, что оживет.
— Да ну тебя, дед! — отмахнулась Богомол. Она подошла к кровати Андрея. — Что тебе не нравится?
— Песня, — сказал Андрей. — Где ты её подхватила?
— Подхватывают болезнь, — сказала она. — А песню я услышала в ресторане. В память запала. А вообще-то её всюду крутят. Мог бы и знать.
— Да ну ее… Как Ленька? Грибов?
— Все в полном порядке. Грибов уже улетел в Москву. Пойду тетю Таню обрадую. Сейчас бульон получишь.
Она вышла из комнаты. Андрей услышал, как скрипнуло кресло, потом хромую походку старика. Старик возник в поле его видимости.
— Она все эти дни с тобой возилась… — сообщил он. — Как мы с Грибовым тебя вынули… И все под эту песенку шалавую… Я уж ей сделал втык.
Андрей с вопросом поглядел на старика.
— Я ж вижу, чего она вокруг тебя вьется, — объяснил старик. — Не из-за одного мальчишки в пекло полезло… Я ей так и сказал, что ты смотри у меня, не все тебе принадлежит, что тебе хочется. Потому что девка с самомнением, сам, наверно, знаешь. Кончай, говорю, чужого мужа обхаживать, а то ведь сдержу слово, надеру уши за все хорошее… Песенка ей в память запала, вишь!..
Он осекся, потому что в комнату вошли Богомол вместе с тетей Таней.
— Андрюша!.. — тетя Таня всплеснула руками. — Как же ты нас всех напугал!
— Ничего… — Андрей слабо улыбнулся. — Как видите, все хорошо.
— Давай бульон кушать, — сказала Богомол. — Сесть сможешь?
— Попробую, — Андрей напрягся и, к его удивлению, присел намного легче, чем ожидал.
— Вот и хорошо. Сейчас мы ложку за папу, ложку за маму…
— Какое сегодня число? — спросил Андрей.
— Второе.
— Сегодня у Леньки первое занятие по теннису…
— Да. Я сама его отведу. Мы с тетей Таней уже обо всем договорились. Да, тетя Таня?
— Да, — тетя Таня кивнула и вышла.
— Она вообще знала о твоем существовании?
— Подозревала… Но в целом это оказалось для неё полной неожиданностью. Тем более, то, что я знала Леньку-старшего и поспешила на помощь Леньке-младшему… Вот так странно жизнь складывается. Она должна была бы меня ненавидеть, а мы оказались единственными близкими людьми во всем мире… — она насмешливо пожала плечами. — Как видишь, мой папаша тоже оказался кобель хороший, но я на него не в обиде. Ведь без него я не появилась бы на свет. И с моей матерью он всегда вел себя вполне пристойно…
— Да, мы теперь родственники, — подчеркнуто сказал Андрей.
— Во-первых, всегда ими были. А во-вторых… В нас нет ни одной капли общей крови, так что понятие «родственный брак» к нам не относится. Если ты это имеешь в виду. А я имею в виду не сам брак… а то, что от брака рождаются дети.
Старик, опять усевшийся в кресло, издал негодующий возглас.
— Опять она за свое! Совсем девка стыд потеряла.
— Хорошо, хорошо, дед, больше не буду! — откликнулась Богомол.
— О чем вы говорили с Ленькой в день его смерти? — спросил Андрей. Ведь ты соврала мне, что объяснилась ему в любви?
— Соврала. На самом деле, я созналась ему, что я — его сестра. И умоляла не ходить на пустырь. Он улыбнулся и сказал: «Не беспокойся. Теперь, когда я знаю, что у меня есть ты, я тем более должен жить. Меня никто не одолеет. Все будет в порядке.»