Встречаются миры, очень экзотические для человеческого глаза, созданные существами, абсолютно непохожими на людей по уровню восприятия. Головокружительные сферические миры морских котиков и тюленей, звуковые миры летучих мышей, пахучие миры собак сбивают с толку своей кажущейся алогичностью, а потому обычно не осваиваются и схлопываются через какое-то время либо по естественным причинам, либо при помощи зубов Мигрирующих, добывающих залежалую информацию как желанную падаль. Внутренности малых миров действительно уплотняются, и на выходе, по словам очевидцев, похожи на уголь. Вероятно, однажды, когда будет изобретён способ хранения, эта информация станет топливом для ещё только зарождающихся в головах молодых изобретателей сложных механизмов.
========== Из «Энциклопедии абсолютного и относительного сновидения». Смена циклов и времени суток ==========
В вирте не существует единой системы смены циклов и времени суток. И то, и другое зависит от конкретно выбранного мира, и немного схоже с разницей в биомах Земли. В одних местах царит вечное лето, в других – Ледниковый период; где-то жарко, а где-то очень холодно. Периоды времени тоже колеблются; доподлинно неизвестно, какова самая распространённая длительность анамнетических суток, но, вероятно, она установлена в пределах 21-24 часов (согласно данным о скорости вращения Земли вокруг своей оси). Кроме того, время суток и сезонные циклы едва ли связаны с каким-то конкретным местом на Земле, однако это правило не является чётким для индивидуальных имажинёрских миров, хозяева которых могут задать условия, комфортные именно для себя.
========== Конфигурация тридцать четвёртая ==========
Если уж жизненная ситуация совершенно перестала радовать, по моему твёрдому убеждению, не помешает сделать пробный запуск хоть чего-нибудь.
– Как насчёт немного пожариться на солнышке? – спрашиваю я Тварь Углов. Кажется, этим вопросом я слегка застала его врасплох.
– У тебя есть локальное солнце? – наконец, реагирует он, отчаявшись до конца сладко потянуться после моего внезапного предложения.
– Да, валяется в запасниках, – утвердительно киваю я, – Так что?
– Даже не знаю, у моего вида крайне чувствительная кожа, – он даже встряхивает лапкой, изображая кокетку.
– Ох, бедный ты бедный, – сюсюкаюсь с ним я, – Но не бойся, тётя Над сделает для тебя солнцезащитный крем.
– Тогда ударим по лапам и посмотрим, как выглядит твой хаос при солнечном свете.
– Хорошо… ГОЛЕМ! ЖМИ НА РЫЧАГ! – во всю силу лёгких отдаю команду я. Поначалу механизм запускается неохотно, с глухими ударами в своём основании. По своду купола начинает ползти яркий диск, становясь из красного пастельно-жёлтым. Оно к лучшему. Телу полезно вспомнить о лете, когда землю нещадно хлещут бесчисленные осенние дожди и кажется, будто весь мир превращается в сопли и носовые платки. И в платки с соплями – но это по праздникам.
– Ты только глянь на нас, – фыркает Тварь Углов, пытаясь сдержать смех, – Ну совсем бледные. Как вампиры.
– Как личинки в формалине, – я вытаскиваю язык и в шутку потрясаю кистями рук.
Солнце заливает собой город, и четыре моих квартала начинают казаться почти что игрушечными. В переулках лихорадочно прячутся тени. Голем выплывает из-за угла; её шерсть победоносно золотится. Желтоватая и бурая трава на пустыре наливается зеленью, да так стремительно, будто вот-вот лопнет от энергетического обжорства. Даже акониты немного приподняли свои шлемовидные цветы.
Там есть ещё кое-что зелёное и уже на секундочку раскидистое, но я старательно делаю вид, будто кроме разнотравья там ничего нет. Я пока не могу принять это дерево. Не сейчас.
Шпиль совершенно не смотрится при новом освещении. Он лепился второпях, поэтому сейчас кажется неоднородным и угловатым. Окна пыльные; вроде бы я нём отродясь не убиралась. И, насколько я помню, уборка успокаивает…
– Как насчёт погонять мыльные потоки? – спрашиваю я Голем, и она кивает с абсолютно искренним воодушевлением.
– А. Ну, удачи, – Тварь Углов выволакивает наружу поистине колоссальную подушку, отыскивая местечко потеплее, – Вечно вам, самкам, не сидится.
– Какой редкостный беспардонный сексизм, – качаю головой я, впрочем, без особой обиды.
– Да, я такой… Где там мой крем от загара, женщина?
В общем, он сваливает, а мы с Голем принимаемся за уборку. Чем-чем, а чистоплюйством мы вовсе не отличаемся, однако умудряемся даже получить некоторое удовольствие, глядя на исчезающие пятна.
Внутри Голем, к моей вящей гордости, моет как раз в обход хламовых куч. Ещё немного – и я лопну от гордости.
Нет, не лопну.
Я чувствую, что в Шпиль с ненормальной торопливостью влетает Тварь Углов.
– Я прибью тебя, если ты с грязными лапами, – предупреждаю гостя я, но увидев, что он прячется в мольбертах, меняю тон, – В чём дело?
С лестницы, словно богиня Ниагарского водопада, в сопровождении мутного потока воды скатывается Голем, встряхивается с собачьим озорством и внезапно начинает вострить уши.
– Что? – спрашиваю я уже у неё.
«Кто-то у купола».
– Да, – подаёт голос надёжно спрятавшийся гость, – Это посол от религионеров.
Мне кажется, что в Шпиле заметно холодает.
– Что ему нужно? – в недоумении хмурю брови я.
– А я почём знаю? – несколько ворчливо отзывается Тварь Углов, выглядывая из зазора между коробкой с пастелью и банкой полузасохшей гуаши, – Одно могу сказать точно: я не пойду это выяснять. Эти упоротые на всю голову не слишком-то жалуют демонов.
– Едва ли к атеисткам они относятся лучше, – я откладываю тряпку и отряхиваю руки, – Что ж. Хотят поговорить – я с ними поговорю.
Сказано – сделано. Вот я уже на месте происшествия. Но молоденький адепт сходу сообщает мне о нежелании говорить со мной на равных:
– Женщина, прикрой свой срам!
Я безмолвно закатываю глаза:
– На мне нет ничего, что могло бы называться таким словом. Говори, зачем пришёл, и убирайся восвояси. Мне неинтересны твои морали.
– У меня послание, – он со скрипом убирает руку от лица и изо всех сил старается смотреть мне в глаза, Просто делает вид, что меня ниже чем носа не существует, как эдакой глазастой версии Чеширского кота.
– Я слушаю.
– Мы нашли снятую уздечку. Ты воспротивилась наказанию, призвав на помощь презренную тварь.
– Она помогла мне по своей воле, – возражаю я, – К тому же я не принимаю вашего наказания. Я ни в чём не виновата.
– Это не обсуждается!
– Нет, обсуждается. Я не позволю ровнять себя под ваши бестолковые критерии.
– Но…
– Скажи-ка мне, мальчик, – я чуть склоняю голову набок, – Ты рождён от женщины?
– Д… да, – несколько удивлённо соглашается он.
– А все, кого ты знаешь и любишь, рождены от женщины?
– Да, а…
– Погоди. А ваши самые достойные умы рождены от женщины?
– Да, но при чём тут это?
– А вот представь, что вместо законного уважения все, кого ты знаешь, в том числе и ты сам, стали бы надевать на своих матерей уздечки вроде той, что вы разместили на моей голове. Как по-твоему, это справедливо? Ну, скажем, затыкать им рты только за то, что они имеют иную точку зрения на твой порядок в комнате. Что скажешь?
– Не сравнивай себя с нашими матерями, ты… Ты, безбожница! – он выходит из себя ещё легче, чем мне казалось. Жаль, что он отказывается думать. Но я всё же попробую воззвать к его разуму.
– Поразмысли над тем, как вы обходитесь с подарившими вам жизнь. Вы клеймите всё женское племя за его тайные желания и за умение радоваться жизни. За нежность и за сексуальную ненасытность. За то, что в принципе женщины способны выполнять любую вашу работу, да и ещё и иметь больше на целый пункт, решающий пункт, – я усмехаюсь, – Ни один мужчина ни разу ну не родил. Он умрёт даже от попытки.
Кажется, я что-то сломала в его мозгах. Он шевелит губами, соображая, что же мне сказать.
– Может быть, я не рожала. Но я знаю, что я такое. Моё тело прекрасно – не срамно и не грешно. Как и мои мысли. Если бы не наше тепло, наша смелость, наш жар – в этом мире не было бы мужчин. Мы не только рожаем вас – мы же делаем из вас полноценных взрослых людей. А это значит, что я не позволю унижать меня и пытаться пересадить из чистого поля в горшок для бонсая… Не старайся смотреть мне в глаза, я знаю, что ты хочешь взглянуть и на остальное. Вот оно, это тело. С одной стороны плоть и кровь, с другой – мечты и табу. Я не собираюсь испытывать стыда за то, с чем появилась на свет. Не собираюсь стыдиться того, что под хранилищем знаний расположено прибежище удовольствий и создания новых людей. Я сказала достаточно, и если ты просто пришёл меня хаять, я буду вынуждена показать тебе на дверь. Так что говори по существу и не трать моё время. Ты на моей территории, и здесь действуют мои правила.