– Зачем ты её похитил? – спросила я Костю. – Чего ты хочешь этим добиться?
– Мне не было необходимости её похищать, – просветил меня Костя. – Она пришла по своей воле. Мой мотив очевиден. Сейчас она в моей власти и если ты хочешь вернуть её в целости и сохранности, то принесёшь мне филактерию, которую недавно у меня украла.
– Это неприемлемо, – начал Дрейк, но Габриэль, сверкнув серебристыми глазами, выхватил у меня из рук телефонную трубку и зарычал в неё:
– Я знал, что против меня ты будешь действовать бесчестно, но использовать невинную женщину в качестве заложника, чтобы получить филактерию, недостойно даже уробороса как ты.
Костя выругался, однако Дрейк вмешался раньше, чем кто-либо из них смог начать словесное выяснение отношений.
– Неужели для тебя так мало значит твоё положение в вейре, что ты решился на подобный позорный поступок? – спросил он. – Это равнозначно объявлению войны, брат. Если продолжишь в том же духе, то потеряешь все шансы на признание твоего клана.
– У чёрных драконов нет чести, – рыкнул Габриэль, – как нет и самого клана.
– Мы вновь возвысимся, – пообещал Костя. – И мы вернём всё, что нам принадлежало.
– Что он говорит? – спросила Эшлинг, пытаясь уговорить Дрейка дать и ей послушать. – Он опять ведёт себя как идиот? Глупый вопрос, конечно же да.
– Костя переключился на разглагольствование о серебряных драконах, – поведала я ей. – Если честно, мне это начинает надоедать.
– Мне тоже, – сказал Габриэль, выключив телефон, и, резко развернувшись, направился в сторону входной двери.
– Ты куда? – вопросила я, глядя то на него, то на ругающегося с братом Дрейка, Эшлинг же с Савианом приникли к оставленному Габриэлем телефону.
– Наружу, – не останавливаясь, бросил он.
Я поспешила за ним.
– Зачем?
– С меня хватит. То, что Костя попытается навредить мне – допустимо. То, что он будет нападать на тебя – вполне ожидаемо. Но то, что он взял в заложники кого-то, не имеющего никакого отношения к клану – уже ни в какие ворота не лезет. Типене и Маата не в счёт. Они часть клана. Но твой двойник – нет. Это надо немедленно прекратить.
– Я буду на твоей стороне, что бы ты ни предпринял, – проговорила я, взяв его за руку. Он крепко чуть ли не до боли сжал мои пальцы и зашагал в направлении оживлённого перекрёстка. – Но как именно мы собираемся его остановить?
Он поймал такси, дождался, пока оно начнёт движение и только тогда ответил:
– Мы вернёмся в точку выхода из портала, и ты пройдёшь по его следу. Я покончу с этим раз и навсегда.
Мне не понравилось выражение чистой ярости в его глазах, но возможностей как-то убедить его пересмотреть текущий план у меня маловато. Кроме того у меня уже в печёнках сидят дурацкие наезды Кости на Габриэля и серебряных драконов. Однако это не значит, что я собираюсь слепо следовать за Габриэлем.
– Должен быть способ разобраться со всем без помощи физического насилия, к которому, как я догадываюсь, ты намереваешься прибегнуть.
– Я не отдам ему филактерию, – выплюнул Габриэль, стискивая мою руку.
– Я совсем не это имела в виду! – Я вздрогнула, подумав о том, что случится, если Магот узнает, что я использовала филактерию, чтобы спасти Сирену. Скорее всего, он уничтожит нас обеих. – Просто можно же пойти другим путём, не развязывая полномасштабную войну, о которой Дрейк его предупреждал. Ты ведь сам этого не хочешь.
Его пальцы ещё сильнее сдавили мою руку, пока у меня не вырвался возмущённый возглас. Он тут же ослабил хватку, ласково погладил мои пальцы и, поднеся их к губам, поцеловал каждый кончик.
– Прости пташка, я вовсе не собирался выплёскивать на тебя своё раздражение.
– Разве я здесь не для этого?
Во взгляде, которым он меня одарил, не было и намёка на улыбку.
– Ты моя супруга. Ты теперь часть меня, часть клана, однако это не значить, что я должен чрезмерно обременять тебя своими заботами.
Он отвернулся, его челюсть продолжала оставаться напряжённой. Меня скрутила боль от невысказанного отказа. Я решила спрятать обуреваемые меня чувства в самом глубоком и тёмном местечке моего сознания, но что-то во мне воспротивилось этому, некое новообретённое чувство… о, даже не знаю, духовного единения, наверное. Я провела всю жизнь в одиночестве, связанная с Сиреной, связанная с Маготом, не имея никого рядом, с кем могла бы поделиться своими переживаниями. Габриэль же ворвался в мою жизнь, сверкая глазами цвета расплавленного серебра, и сделал меня частью чего-то большего, чего-то… что зовётся «мы».
– Не отталкивай меня, Габриэль. Вся моя жизнь прошла в одиночестве, – проговорила я.