Я смотрела на него не в силах вымолвить ни слова перед выродком ответственным за все мои беды.
– Как бы это ни было увлекательным, но через пятнадцать минут у меня назначена встреча, – сказал Магот, взглянув на часы. Он поднялся и направился ко мне, всё ещё прикованной к полу. Его взгляд с любопытством рассматривал Габриэля, явно его оценивая. – И вот ради этого ты меня отвергла? Ради дредов, милая Мэй? Или тебя привлекла его звериная суть?
Я сглотнула вставшие комом в горле обжигающие слёзы и встретилась взглядом с Маготом.
– Я не буду обсуждать с тобой Габриэля.
– Что вы хотите от моей супруги? – снова спросил Габриэль, загораживая меня собой и скрещивая руки на груди.
Резко очерченные чёрные брови Магота приподнялись при виде попытки меня защитить.
– Интересно, если я решу проучить тебя за подобную дерзость, будет ли это стоить грозящих мне впоследствии неприятностей.
– Можете попробовать, – любезно произнёс Габриэль, но в его глазах отражалось недвусмысленное предупреждение.
– Какое искушение… однако, полагаю, я буду сполна вознаграждён не поддавшись ему. Мэй, филактерию. – Магот потянулся за коробочкой, которую я до сих пор сжимала в руке.
Габриэль вперился в меня взглядом.
– Неужели я вижу, как ваши отношения дают трещину? – ухмыляясь, спросил Магот. – Ты выглядишь удивлённым, виверн. Разве ты не знал, что твоей супруге поручили принести мне филактерию? А-а-а, судя по твоему лицу, определённо не знал. Какая Мэй всё-таки негодница. Я так понимаю, она также забыла тебе рассказать о нашей сделке, по условиям которой я освобождаю её от выполнения моих поручений на сто лет, если она успешно доставит мне филактерию.
Я больше не могла смотреть на Габриэля. Чувство вины было слишком сильным, а горечь слишком невыносимой. Мой взгляд упал на мои руки и оставался там, пока Габриэль не поддел пальцем мой подбородок, заставив меня поднять голову.
– Это правда? – спокойно спросил он, боль и замешательство отчётливо отражались на его лице.
– Да, – не колеблясь, сказала я. – Я говорила тебе, что Маготу стало известно о филактерии.
Он какое-то время хранил молчание, пытаясь встретиться со мной взглядом.
– Предложенное Маготом освобождение в сотню лет может казаться тебе большим сроком, но в нашей совместной жизни будет очень много таким столетий. Обменять филактерию на краткий миг…
– Я не обменивала, – прервала его я. В горле снова встал комок. Как Габриэль мог поверить, будто я выменяю на временную свободу то, что так много значит для него? – Магот предлагал мне это в качестве награды. Я не согласилась.
Магот с шипением втянул в себя воздух, и в комнате вдруг потемнело, словно аура тёмной силы, которая окружала его, приглушила разом всю яркость освещения.
– Ты не посмеешь, – проговорил он, змейки его силы вились вокруг меня.
Габриэль сильнее сжал мои руки.
– Я не понимаю, что именно ты намерена сделать, но мне не нравится происходящее. Мы уходим.
Я кивнула, вдруг ощутив непомерную усталость. Есть, конечно, способ как мне легко выйти из положения, но тогда я потеряю Габриэля, а я не намерена от него отказываться. Даже ради мира во всём мире. Мне оставалось надеяться, что наши чувства взаимны, потому что то, что я собиралась просить его совершить, будет абсолютно противно его натуре.
– Да. Пора уходить.
Магот глубоко вздохнул, и его тело начало увеличиваться в размерах, пока он не стал почти на голову выше Габриэля.
– Ты не посмеешь! – взревел он, и я знала, что в этот момент он видел истинную глубину моих чувств к Габриэлю. – Хорошенько подумай, Мэй Норткотт. Знаешь, какое наказание ждёт слугу, ставшего диббуком?
– Диббук? Кто это? Мне не знакомо это слово, – произнёс Габриэль, всё больше мрачнея.
– Я запру тебя в самых тёмных глубинах Абаддона, – пригрозил Магот, его голос набирал громкость, что отдавалось болью в ушах. – Я заставлю тебя испытать все возможные пытки, что только смогу придумать и, уверяю тебя, слуга, у меня были тысячелетия, чтобы изобрести такие пытки, после которых даже демоны первого класса молили меня на коленях об освобождении.
Мой желудок сжался, боль распространялась от него по всему моему телу.
– Ты будешь выживать каждый день, существуя в вечных муках, без надежды на помилование, Мэй Норткотт. Вообще без какой-либо надежды.
Я кивнула, вглядываясь в Габриэля. Мне хотелось вбирать в себя его образ вплоть до самого последнего мгновения. Кто знает, когда мне удастся увидеть его вновь – и пока не настанет это время, я хочу помнить этот волевой подбородок, еле заметные выемки на его щеках, в которых, как я знала, прятались ямочки, глаза настолько завораживающие, что в них было больно смотреть. Я хотела выжечь его в своей памяти, и тогда что бы со мной в дальнейшем ни случилось, что бы Магот не сделал со мной, у меня всегда будет частичка воспоминания о Габриэле.