– Может, уйдем отсюда?
– А как же Шура? – Вера потерянно оглянулась. – Она будет меня искать.
– Не будет, – небрежно заявил Стас.
– А твой приятель?
– Он и подавно.
«А ведь и правда. Разве найдешь друг друга в этой бушующей, ревущей и дергающейся толпе? Ни за что не найдешь! И не нужно!» – беспечно подумала Вера.
Стас взял ее за руку, потянул к выходу. Она шла с ним, и ее сердце колотилось от радости, сомнений и других слишком сложных, чтобы в них сразу разобраться, чувств.
5
Когда они оказались на улице, Стас внезапно повернул к платной автомобильной стоянке.
– Так у тебя есть колеса! – догадалась Вера, которая любила прокатиться вместе с папой на его «вольво».
– Что? – Стас сбился с шага.
– Машина!
– А-а-а… – Он неопределенно хмыкнул. –
Есть. Старенький «форд». А «колесами» в наше время называют иные вещи. Например, таблетки «Экстази».
Вера конечно же читала прессу и знала, что золотая молодежь на Западе, да и у нас, давно освоила наркотик под названием «Экстази». В Англии Вера видела одного такого парня в клубе, куда их привели для ознакомления с досугом местной молодежи. Зрелище было не из приятных. Сначала он веселился так, будто в него вмонтировали сотню батареек «Энерджайзер», И вдруг внезапно скис и стал похож на спущенную шину.
– Уж не от этих ли «колес» твой друг Львов чуть не улетел на небеса? – спросила она.
– А ты откуда об этом знаешь? – удивился Стас, оглядываясь на нее.
– Шурка назвала его «счастливчиком» Я и поинтересовалась: почему его так называют?
– А что еще она тебе рассказала? – как бы между прочим спросил Стас.
– Да так, больше ничего особенного.
Вера почему-то решила не говорить о том что ей известно, чем Стас зарабатывает себе на жизнь.
Захочет – сам расскажет. И потом, каждый сейчас выживает так, как может, не надеясь на государство. Баба Зина с сорокалетним трудовым стажем побирается в переходе; Верин отец, талантливый инженер-конструктор, владеет фирмой, продающей косметику и средства гигиены. Что же постыдного в том, что Стас, используя свой талант, играет в бильярд на деньги?
– Ты не очень ее слушай. Шурка слишком много болтает, особенно когда лишнего выпьет, запоздало сказал Стас, подходя к старому, заезженному «форду».
Вера забыла о предыдущем разговоре, как только увидела перед собой изумрудное приземистое чудо.
– Ой! Какой он красавец! – восхищалась она, разглядывая блестящий бампер, и откидную матерчатую крышу, и смешной клаксон сбоку.
– Пришлось повозиться, чтобы он стал таким красавцем, – произнес Стас с видимым удовольствием.
Он сел за руль, открыл дверцу: – Прошу!
Вера запрыгнула на мягкое сиденье.
– Я купил его на распродаже. Приехал за подержанной «семеркой», но увидел его и не устоял. – Стас ласково погладил руль. – Он был так одинок среди красивых иномарок и так стар, что мне стало его жаль. Теперь мы с ним друзья. Куда я – туда и он.
Если бы Вера не была на пути к тому, чтобы влюбиться в Стаса, она, вне всякого сомнения, вступила бы на этот путь сейчас. Ее тронуло и взволновало, что Стас говорил о старенькой машине, как о живом человеке.
– Куда поедем?
На Воробьевы горы, – неожиданно для себя предложила она. – Это возможно?
– Все, что ты хочешь, – ответил Стас, окинув ее стройную фигурку торопливым взглядом.
Автомобиль заурчал и медленно двинулся с места. –
– Стас, а сколько тебе лет? – спросила Вера, как только они оказались на месте.
До этого, в машине, они просто болтали ни о чем, но сгущающиеся сумерки, тишина вокруг, уединение придали этому вечеру совсем иную окраску.
– Двадцать два, – сказал Стас и достал сигареты. – Я могу закурить? – спросил он, указывая на пачку «Мальборо».
– Конечно, кури, раз куришь. Хотя это вредно.
– Жить вообще вредно, – заметил Стас, прикуривая от зажигалки. – Ты ведь думала, что я старше?
– А как ты догадался?
– Мне все дают больше лет. – Стас затянулся. – Наверное, все та же жизнь постаралась.
Вера потупилась. Ей хотелось узнать о Стасе все. Как он живет? Что любит? Есть ли у него братья, сестры? Есть ли дом, в который ему хочется возвращаться? В чем жизнь постаралась, чтобы он выглядел старше своих лет? Вопросы готовы были посыпаться как из рога изобилия, но Вера боялась показаться навязчивой и поэтому молчала. Стас словно угадал ее мысли.
– Я ведь рос с бабушкой и дедушкой. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было три года. Когда мне исполнилось семнадцать, умерла бабушка, а через десять месяцев скончался дед. – Стас посмотрел на Веру. – Говорят, когда супруги сильно любят, они больше года друг без друга не живут. Вероятно, это была именно такая необыкновенная любовь, когда и смерть бессильна.
Вера почувствовала, как к его горлу подступает комок. Она представила себе маленького мальчика, который практически не помнил своих родителей и мог видеть их только на фотографии. Представила, как он, будучи подростком, хоронил последних близких ему людей, и ее глаза стали наполняться слезами.
– Не нужно – не жалей меня, – сказал Стас, мягко улыбнувшись. Он выбросил сигарету та прочертила огненный след в темноте и, рассыпавшись искрами, упала в траву. – Я прошел хорошую школу. В восемнадцать пошел в армию, отслужил два года в пограничных войсках, в Средней Азии.
– И талибов, наверное, видел? – спросила
Вера, все еще находясь под впечатлением его рассказа о себе.
Стас невесело хмыкнул:
– Не только видел, но и стрелял по ним, когда они напали на горный кишлак.
– Ты делал то, что должен был делать, – твердо сказала Вера.
– Почему-то я был уверен, что ты так скажешь. – Стас придвинулся к ней. – Мы ведь с тобой из одного теста. Я это еще вчера в баре понял, – произнес он, наклоняясь к ней,
Вера чувствовала, что сейчас он ее поцелует.
Она могла отвернуться, но ей и в голову не пришло, что они слишком спешат. Она потянулась навстречу Стасу, как цветок тянется к солнцу, желая получить немного тепла и расцвести – на радость всем.
Их губы осторожно соприкоснулись. Вера вцепилась в рубашку Стаса, испугавшись того шквала чувств, что внезапно обрушился на нее. И все же она так и не разомкнула губ, хотя чувствовала, что он хочет большего от этого поцелуя.
– Знаешь, я рад, что не ошибся в тебе. Ты не такая, как все.
– Да нет же. Я совершенно обычная, – попробовала возразить Вера, искоса взглянув на Стаса.
Его глаза улыбались. У него были необыкновенные глаза – они могли смеяться и грустить. Они могли говорить.
– Не спорь со мной. Я старше. Мне лучше знать. Ты удивительно нежная и чувственная.
– Пусть я буду не такая, как все, – согласилась Вера, потому что быть «удивительно нежной и чувственной» было приятно. Это щекотало самолюбие, которое до поры до времени дремлет в каждом человеке. – А почему ты сказал, что мы из одного теста? – вспомнила она.
– Потому что и ты, и я одинокие в этом мире, серьезно ответил Стас. – А ты еще и беззащитная. Твои глаза напоминают мне потерянного олененка.
– Но я не одинокая, Стас, – возразила Вера, цепляясь за самообман. Она в последнее время часто, почти всегда, ощущала себя никому не нужной. – У меня есть родители, есть друзья, их немного, но они есть, – уверяла она скорее себя, чем его.
– Друзья – это замечательно. Друзья у меня тоже есть. Но друзья – это не друг. Ты понимаешь, о чем я?
Вера кивнула, загипнотизированная его взглядом.
– У тебя уже был такой друг?
– Нет, – прошептала она. – Вернее, мне нравился один парень, два года назад. Мы с ним познакомились по электронной почте. А потом я решила, что влюбилась в профессора из Лондона. Его звали Джим, – зачем-то рассказала Вера.