Но в НХЛ-то играют не менее мастеровитые ребята. И вот 7-го марта 1998-го года он пошёл в атаку с опущенной головой, Дарюс Каспарайтис увидел его и убил нах**. После этого он стал более осторожным. И при этом всё равно не бросил свою привычку - всё так же и катался с опущенной головой. Я так и не понял этого. При моих габаритах кататься с опущенной головой было просто нельзя - иначе убьют.
На Кубке Мира 1996-го года было очень много потрясающих вратарей, но Швеция, Канада и США были лидерами на этом фронте. У шведов был Томми Сало, у нас был Кёртис Джозеф, а у американцев - Майк Рихтер, который вообще был с другой планеты. Рихтер заявил о себе во весь голос в финальной серии Кубка Стэнли 1994-го года, когда на последних минутах седьмого матча он в одиночку сражался с "Ванкувером".
По окончании основного времени матча со шведами на табло горело 2:2, и дело дошло до второго овертайма. На последних секундах мы уже играли на отбой, а Кёртис Джозеф три раза подряд вытащил "мёртвые" шайбы.
Пол Коффи, у которого было феноменальное катание, получил шайбу и вместо того, чтобы вбросить её в зону, выдал свой фирменный проход по центру. Один из наших пошёл на смену, и я выскочил на лёд полный сил (потому что я всю игру фактически просидел на краю скамейки). Я вкатился в зону вслед за Коффи, и он потерял контроль над шайбой.
Она оказалась у меня на крюке, и я бросил. Причём, бросил-то слабо - даже стекло бы не разбил. В этот момент Брендан Шенахен вылез на пятак и мастерски загородил обзор Сало. Шайба попала ему в клюшку, перепрыгнула её и закатилась в ворота. За воротами мы все буднично поздравили друг друга, но когда я подъехал к скамейке, все, в общем-то, молчали. О чём, собственно, говорить? Ведь именно этого от меня и ждали. Победа в этом матче вывела нас в финал на США.
Четыре шайбы и две передачи в восьми матчах. Я был в ударе и на седьмом небе от счастья. Но накануне финала против США посреди ночи у меня в номере раздался телефонный звонок. Вероника сняла трубку. Она слушала около минуты, а потом ответила тоном, по которому сразу стало понятно, что она была в бешенстве: "Никогда нам больше не звони, б**!". Она бросила трубку и посмотрела на меня. "Грэхема допрашивают по подозрению в совращении, и он хочет, чтобы ты за него заступился".
Я посмотрел на неё: "Ни ху* себе! И что мне теперь делать?".
Не прошло и месяца с тех пор, как мы поженились с Вероникой в Лас-Вегасе. Где-то за две недели до торжественной церемонии мне позвонил Дон Бэйзли и, услышав о том, что свадьба обойдётся мне в 40 тысяч долларов, как-то сразу нахмурился. Он сказал: "На твоём бы месте, я бы подписал брачный договор". Я попросил, чтобы он его мне составил. Он выслал мне его по факсу, я дал его Веронике и сказал: "На вот, подпиши". Она была в шоке.
Она сказала: "Зачем это? Неужели ты думаешь, что мы будем несчастливы в браке?". Она также сказала, что ей было обидно даже подумать, что я считаю, что она со мной только ради денег; что я о ней низкого мнения и что если она подпишет этот контракт, то это будет означать только то, что я ей не доверяю.
Я тогда ещё не повзрослел до такой степени, чтобы просто успокоить её и сказать: "Слушай, я просто пытаюсь себя обезопасить, ведь мы встречались с тобой всего лишь год. Встань на моё место. Ты что, хочешь сказать, что я из тех, кто просто возьмёт и оставит тебя без средств к существованию, в том случае, если у нас ничего не выйдет? Я обязан был посоветоваться со своим адвокатом. Я с ним знаком 18 лет - больше чем с тобой. Уж он-то в этом деле, наверное, разбирается лучше кого бы то ни было".
Но вместо этого я спустил всё на тормоза. "Раз ты так этому относишься, хорошо, не будет никакого контракта".
После полуночного звонка Грэхема я решил засунуть все свои неприятные чувства по этому поводу куда подальше и достойно доиграть турнир. Я поступил так, как уже давно научился. Я сделал так, чтобы все мои проблемы за пределами площадки помогли мне сконцентрироваться на том, что происходит непосредственно на льду.
С американцами мы играли серию до двух побед. Всё, в общем-то, говорило за нас. Все предсказывали нам пусть и непростую, но всё же победу. На бумаге мы были фаворитами.
Лучшим бомбардиром США был Бретт Халл. Любопытно, кстати, что обладая двойным гражданством, он мог бы играть и за нас, но мне кажется, что он был зол на Федерацию Хоккея Канады из-за того, что они игнорировали его на уровне молодёжных сборных. И я вам откровенно могу сказать, что не будь у них на воротах Майка Рихтера, исход серии был бы совершенно другим.
У американцев в составе было много классных игроков. Дериан Хэтчер был большой, медленный, тупой и отвратительно владел шайбой, но всё равно был опасен, потому что играл зло и грязно. Мне всегда казалось, что у Пэта Лафонтейна было всё в порядке с личной статистикой, но при этом он так ни к чему и не привёл свою команду. Гэри Суттер был одним из лучших атакующих защитников своего времени.
Сютс и Оттс (Джоэль Отто) были отменными игроками. Вместе с ним я играл за "Калгари" и выиграл Кубок Стэнли. Кейт Ткачак был невероятно талантливым хоккеистом, к тому же ещё большим и сильным, но так толком ничего и не добился. Капитаном был Брайан Литч. Но у них в команде не было супер-звёзд, в то время как наша команда буквально ломилась от них.
Первый матч прошёл в Филадельфии, и мы его выиграли в овертайме со счётом 4:3. Американские журналисты рвали и метали. Они писали, что наша победа была "липовой", а гол Стива Айзермана был забит при положении вне игры. Я отдал на Бринд’Амура, тот на Стиви, а он уже прорвался по левому борту и бросил с невероятно острого угла. Рихтер задел шайбу, но она всё равно проползла в ворота. Гол, конечно, был корявый, но нам было всё равно. Мы превзошли их по броскам 35:26.
Националистических настроений в этой серии было навалом. Ну, сколько раз в своей жизни я слышал канадский гимн? И тем не менее, я до сих пор помню, как я слушал его перед вторым матчем.
В Монреале тогда только-только открыли новую арену - Молсон Центр. Сейчас она называется Белл Центр. Публика там буквально с ума сходила. Все просто с ума посходили. Повсюду были флаги и плакаты, у всех были раскрашены лица... И когда зазвучал канадский гимн, у меня волосы на шее дыбом встали. Атмосфера тогда была потрясающая. Я был словно в другой галактике, далеко-далеко от родного Расселла. Мы уже играли не за свои команды НХЛ. Мы играли за свои страны.
Оттс играл за "Филадельфию", как и Бринд’Амур. Но в этой серии они мутузили друг друга будь здоров. Забавно было за этим наблюдать. Я же кидался на всех и вся. Я считал, что моя задача заключается в том, чтобы создавать опасные моменты и действовать на нервы Рихтеру. Вратарю даже и говорить ничего не надо, чтобы завести его. Надо всего лишь лезть на пятак, загораживать ему обзор, чтобы ему приходилось постоянно выглядывать из-за твоей спины, а если вдруг отскок - ты тут как тут. Обычно после такого тебя убить готовы. В середине второго периода я даже заработал две минута за атаку вратаря, но Рихтер был абсолютно непроницаем. Сборная США выиграла 5:2 и сравняла счёт в серии.
Третий и последний матч состоялся 14-го сентября. Перед началом третьего периода счёт был 1:1. Здоровяк Адам Фут сумел-таки забросить шайбу на 52-й минуты, и мы вышли вперёд. Но за 3:18 до финальной сирены Халл получил пас от Литча и сравнял счёт. Всё произошло из-за того, что Клод Лемье потерял концентрацию. Наши защитники пробросили шайбу по борту туда, где он должен был находиться, но Клод был глубоко у нас в зоне, а не на своём месте. Вместо этого шайбой у круга вбрасывания завладел Литч, бросил по воротам, а Халл подставил клюшку.
Гол Халла был словно пробка, вылетевшая из бутылки шампанского. За две минуты до финальной сирены Тони Амонте забросил победную шайбу с передачи Брайана Смолински и этого дебила Дериана Хэтчера. За 42 секунды до конца периода Хетчер забил в пустые ворота. 24 секунды спустя Дедмарш повторил его достижение. В итоге - 5:2.