У меня, между прочим, было в активе 49 передач, и я был лучший по этому показателю в команде, а играл я в одной тройке с Майком Йорком, который был одним из претендентов на Колдер Трофи - приз лучшему новичку сезона. Так что было очевидно, что я приносил какую-то пользу.
В моём контракте был прописан пункт о невозможности обмена, так что я был в безопасности, но всё равно чувствовал себя при этом, как кусок говна.
Всем хотелось поскорее узнать имя нашего нового главного тренера. Сможет ли он наладить "химию" в команде? Станет ли он тем самым клеем, которого нам так не хватало? 31-го мая 2000-го года владельцы "Рейнджерс" нашли президента и генерального менеджера, которого так долго искали, в лице Глена "Слэтца" Саттера. Да, работа досталась Слэтцу. Он выиграл пять Кубков Стэнли с 1984-го по 1990-й года, когда был генеральным менеджером и тренером в "Эдмонтоне".
Слэтц сразу начал всё менять. Во-первых, он нанял Рона Лоу, который раньше у него в "Эдмонтоне" был запасным вратарём и тренером. Рон был родом из Дофина (пр. Манитоба) - это минутах в 20 от Расселла. Я был совсем ещё маленьким, когда он пробился в НХЛ. Он был для меня героем. Он был источником вдохновения для всех парней в нашем городе.
Потрясающий человек. В своё время я занимался в его хоккейной школе, которую он организовал с Бутчем Горингом.
Одним из первых изменений в составе команды, проведённых Слэтцом, было переподписание Марка Мессье, лидера "Рейнджерс" в чемпионском 1994-м году и капитана "Эдмонтона" в 1990-м, когда "нефтяники" взяли Кубок Стэнли. Он заключил с ним контракт на два года на общую сумму $11 миллионов.
Рискованный шаг. Мессье было 38 лет, и никто не мог сказать, на что его ещё хватит. За три года в "Ванкувере" Месс в среднем забивал по 17 шайб, набирая при этом по 54 очка. Затем Слэтц подписал Владимира Малахова, талантливого русского защитника, который поиграл в "Айлендерс", затем в "Монреале" и только что выиграл Кубок Стэнли с "Нью-Джерси". С ним заключили пятилетнее соглашение на общую сумму $17,5 миллиона.
Через пару дней после своего назначения Слэтц позвонил мне. Думаю, Слэтц беспокоился насчёт меня, и он был вовсе не дебил. В своё время он тренировал Гранта Фьюра, Дэйва Семенко и Дэйва Хантера, а эти парни гуляли по-жёсткому. Он тут же обратился к вопросу о Грэхеме Джеймсе.
Он сказал примерно следующее: "Я понимаю, через что тебе пришлось пройти. В основном, всё это из-за этого ублюдка. Скотина ёб**ая. Но, Тео, я знаю, что ты за игрок и какую пользу ты можешь принести нашей команде. Некоторые считают, что у тебя ничего не выйдет. Но только не я". После этого он добавил: "Выходи на пик своей формы".
Но перед этим я согласился пройти летом курс лечения от наркозависимости.
Глава 28. Стриптизёрши из Атланты
Частью моей Реабилитационной Программы НХЛ была поездка в Коттонвуд - лечебное заведение в пустыне, недалеко от города Тусон (шт. Аризона). Не поймите меня неправильно. Я понимал, что у меня проблема, но я не хотел бросать пить только для того, чтобы почувствовать боль.
Для меня это был первый курс реабилитации. Я был напуган до смерти, потому что не знал, чего мне ожидать, и какие ещё неприятности могут всплыть наружу. Я был уверен только в одном - мне надо было туда ехать на год и хорошенько над собой поработать. Нельзя же съездить туда на месяц, и ждать что тебе непременно полегчает. За это время тебя могут научить паре приёмов, но далеко не всем. А когда они перестанут действовать, ты обязательно начнёшь заново пить и употреблять наркотики.
Перед тем, как я отправился на встречу в Торонто, где меня все уговаривали пройти Реабилитационную Программу, один мой приятель, который сам прошёл эту программу, предупреждал меня: "Делай, что хочешь, но ни за что в жизни не подписывайся на эту программу. Как только подпишешься на неё - тебе пи***ц. Я серьёзно - пи***ц".
На протяжении следующих пяти лет я часто сожалел о том, что тогда его не послушал. Но теперь, когда в моей жизни всё встало на свои места, я понимаю, что мне нужна была помощь.
Реабилитационная Программа НХЛ имела власть над моей карьерой. Меня постоянно заставляли подписывать реабилитационные "контракты", и стоило нарушить хоть один из прописанных там пунктов, то тебя выпирали из лиги - либо на курс лечения, либо на совсем.
Многие "контракты" начинались следующим образом: "Я, Теорен Флёри, понимаю и соглашаюсь на следующее...". А дальше прописывалась вся фигня, которой они не хотели, чтобы я занимался. Например - "Я обязуюсь воздерживаться от употребляния психотропных веществ и алкоголя. Я обязаюсь не посещать стрип-клубы, клубы джентельменов или иные заведения, где практикуется полная или частичная нагота".
А после этого что-нибудь в таком духе - "Я понимаю и соглашаюсь с тем, что нарушение вышеизложенных условий реабилитационной программы может привести к штрафу, дисквалификации или переходу на следующую стадию Реабилитационной Программы, проводимой совместно НХЛ и профсоюзом игрков НХЛ, согласно мнению врачей данной программы".
В общем, как только я подписал свой первый подобный контракт, тут же начались бесконечные тесты мочи и встречи с психологами.
У этой программы есть четыре стадии. Если нарушаешь один из пунктов в своём "контракте", то тебя переводят на следующую стадию и наказания становятся всё более суровыми. На первой стадии тебя кладут в палату, но не накладывают никакой дисквалификации. Но стоит нарушить условия соглашения первой стадии, тебя переведут на вторую. Тогда тебя отстраняют от команды без выдачи зарплаты до тех пор, пока ты не пройдёшь курс лечения, после чего тебе разрешат вернуться в состав.
Завалишь ещё один тест - переведут на третью стадию. А это уже дисквалификация минимум на полгода без выдачи зарплаты. Нарушишь пункт соглашения третьей стадии, и тебя дисквалифицируют минимум на год без гарантий возвращения в состав.
Иными словами, мне могли запретить пить, ходить в стрип-клубы, употреблять наркотики, играть в азартные игры... Всё что угодно. А в случае неповиновения, меня могли лишить хоккея. Я-то думал, что могу завалить хоть с десяток тестов на мочу. Главное забивать - и никто мне ничего не сделает. Однако если я играю дерьмово и сходил один раз в казино, или (не дай бог!) в стрип-клуб, меня могли отправить на курс лечения на месяц. Эта программа могла из меня верёвки вить.
Ещё одна обязательная часть этой программы заключалась в том, что я был обязан ходить на приёмы к своему терапевту. Я уверен, что в мире полно психологов, которые действительно хотят тебе помочь, если ты искренен с ними. Но не был готов к тому, чтобы быть искреним. Я был чрезвычайно осторожен.
Что ему от меня надо? Он мне действительно хочет помочь, или просто отрабатывает свои $200 в час? Все эти приёмы напоминали игру в кошки-мышки, где я пытался обдурить эксперта. Знаете, я с трудом смотрю "Полёт над гнездом кукушки", потому что в этом фильме есть сцены, которые напоминают мне о моей собственной жизни.
Я не имел ничего против этих врачей, но я воспринимал их, как представителей тех, кто меня запихнул во всё это дело. С пяти лет до сегодняшнего дня каждое решение, которое я принимал, я принимал самостоятельно. Так что я никогда не слушаю советов человека, которому я изначально не доверяю. В мире не так уж много людей, которым я доверяю - Эди Пелц, Чак, моя жена Дженн, Дон Бэйзли. Вот и всё.
Когда я вошёл в кабинет первого психолога, я осмотрелся и подумал: "Да уж, это вам не дом Боба Ньюхарта (известный комик, прим. АО)". Там была куча книг и четыре стены. И сказать по правде, тот парень был немного похож на Грэхема.