Затем на меня вышло "Торонто". Билл Уоттерс и Бэйзли долго сидели на телефоне. Но я знал, что если я буду играть за "Мэйпл Лифс", то каждый мой шаг будут рассматривать под микроскопом. Спортсменам в этом городе живётся непросто. Болельщики там замечательные, но вот пресса просто пизд*ц.
Послушаешь местных журналистов, так всё что ты ни делаешь, всё не так. Скажем, тебя критикуют за то, что ты не играешь в пас. Начинаешь играть в пас и что? Думаете, это кто-то отметит? Как бы не так - будут ругать за то, что мало бросаешь. Журналисты в Торонто постоянно соревнуются друг с другом, поэтому роются в слухах. Уверен, что то и дело откровенно выдумывают новости. В следующий раз когда в Торонто будете, откроете там спортивный раздел (он там в четырёх газетах есть) и посмотрите на заголовки. Сплошное враньё.
Впрочем, игроки в "Торонто" тогда были феноменальные. Было бы здорово сыграть в одной тройке с Матсом Сундином, который в среднем за сезон набирал по 80 очков. Томаш Кабеле отменно бросал с дальней дистанции, а также там ещё был Николай Антропов - 21-летний русский с хорошими габаритами и огромным талантом. С Робертом Райхелем я отыграл шесть лет в "Калгари", так что мы были корешами, а с Гэри Робертсом в 1989-м мы взяли Кубок Стэнли. С Таем Доми я бы куда охотнее
играл за одну команду, чем за разные.
Но поиграв за "Рейнджерс", я сказал Бэйзу, чтобы он даже не рассматривал этот вариант. Ведь согласись я на этот переход, я бы оказался в центре хоккейной вселенной. Да и к тому же "Торонто" 35 лет не выигрывал Кубок Стэнли.
Таким образом, выбор встал между "Чикаго" и "Финиксом". То есть между Гретцом и Саттером. Перед Гретцом я был в долгу. Если бы не он, то у меня бы не было олимпийского золота, но я боялся, что могу его разочаровать своей игрой. Я ведь прекрасно понимал, что я законченный нарик и алкаш.
Да и по деньгам там тоже были различия. "Чикаго" предложил мне контракт на два года по четыре миллиона за каждый сезон, а "Финикс" - по два с возможностью заработать четыре, если я буду хорошо себя вести. И "Чикаго" тренировал Саттер. Он заступился за меня, когда разгорелся скандал вокруг Грэхема Джеймса, поэтому, наверное, мне казалось, что он может меня спасти. Потому что я умирал.
Так что я позвонил Бэйзу и сказал: "Давай в "Чикаго". Прежде чем подписать контракт, я встретился с генеральным менеджером "Блэкхоукс" Майком Смитом и сказал: "Майк, я сейчас в такой ужасной форме, что ещё никому и не снилось. Но знаешь, что я тебе скажу? Сейчас я утеплю свой дом в Санта Фе и обещаю, что тут же приеду и начну тренироваться". Он ответил: "Без проблем. Главное, успей подготовиться к началу сезона".
Я перебрался в Чикаго и две последние недели августа занимался там с их тренером. Затем к нам присоединились остальные игроки команды, и мы полностью посвятили себя подготовке к сезону. На воротах у нас играли Крэйг Андерсон, Жозелин Тибо и Майкл Леилтон, в защите - Джон Клемм, Лайл Оделайн, Стив МакКарти и Стив Поапст, а в нападении - Эрик Дазе, Сергей Березин, Михаель Нюландер и Алексей Жамнов.
Вплоть до 6-го сентября на протяжении двух недель мы встречались с ними на "Эдж Айс Арена" в Бенсенвилле и самостоятельно тренировались. Это здорово помогло мне укрепить сердечно-сосудистую систему. При нагрузках у меня пульс держался где-то на отметке 180 ударов в минуту, но я знал, что делать.
Чтобы я не пил, команда наняла моего поручителя из общества анонимных алкоголиков в Санта Фе - Джей-Джея. Он переехал в Чикаго и стал моей сиделкой. За это ему заплатили $200 тысяч и поселили в роскошной мебелированной квартире, принадлежавшей мистеру Уиртцу.
Билл Уиртц был владельцем "Блэкхоукс". Не самый популярный персонаж, мягко говоря. Из-за него домашние игры "Чикаго" не показывали по местному телевидению, поскольку он считал, что это несправедливо по отношению к владельцам абонементов. Мне кажется, что это было недальновидно. Впрочем, что касается самого дома, то там даже был лифтёр. Джей-Джей оказался в раю.
В начале тренировочного лагеря дела шли хорошо. 21-го сентября мы проводили свой первый выставочный матч против "Далласа", и Саттер поставил меня в тройку к Нюландеру. Я всегда любил играть с Майки. Он умел выдерживать паузу и с техникой у него был полный порядок. Вместе с Эриком Дазэ я был в ассистентах первой шайбы в том матче.
Через три дня Дазэ лёг на операцию грыжи межпозвоночного диска, из-за чего я очень расстроился. У нашей тройки было отличное взаимопонимание, а сам Эрик был лучшим бомбардиром команды в прошлом сезоне с 38 голами и 32 передачами.
В том матче мы перебросали соперника, но проиграли 2:3 в овертайме. Саттер выделил мне 24 минуты игрового времени. Исходя из той формы, в которой я тогда находился, я отыграл неплохо. Я пахал по полной программе с Филом Уокером (нашим тренером по физподготовке), поэтому мне казалось, что к началу сезона я подойду в оптимальном состоянии.
И вот в один прекрасный день Брайан вызывает меня к себе в офис и орёт, как потерпевший: "Бл*, да ты же в ужасной форме! Ты по площадке еле ползаешь! Тео, ты ох**л что ли? Мы тут тебе, твою мать, миллионы платим, а ты играешь, как говно!".
Я ответил: "Я Майку Смиту ещё до заключения контракта сказал, что я не в форме. Но я сделаю всё от себя зависящее, чтобы набрать форму. Обещаю, что 10-го числа, когда мы откроем сезон матчем против "Коламбуса", я буду полностью готов". Но руководство клуба продолжало на меня давить.
Каждый день приходилось выслушивать кучу говна в свой адрес. И меня всё это в итоге заколебало. Я тогда думал: "Так, ребята, вы Кубок Стэнли с 1961-го года не можете выиграть, помните? Ну и кто тут дурак?". Я твердил им одно и то же: "Я наберу форму к 10-му октября.
Именно с этого момента мне начинают платить деньги, и именно к этому моменту я и должен быть готов. А не к сентябрьскому матчу против какого-нибудь еб**ного "Детройта".
Меня по-прежнему преследовали приступы паники как на самой площадке, так и за её пределами. Раньше они были куда менее жёсткими. У меня съёживало грудь, и я не мог дышать. Поэтому однажды утром я отправился к врачу и рассказал ему о своей ситуации. Он сказал: "Не волнуйся, на вот, попробуй". После чего выписал мне уйму паксила.
Это такой же антидепрессант, как и прозак. Обычно его принимают по 20мг в сутки. Врач прописал мне двойную дозу. Паксил оказывал на меня необычный побочный эффект - судороги. Где бы я ни находился - на скамейке, дома, где угодно - меня колбасило так, будто я пальцы в розетку засунул.
У меня постоянно брали анализы. Три раза в неделю в шесть часов утра я просыпался от стука в дверь. Открываешь - а там посланец от НХЛ с бутылочкой в руке. В Чикаго он даже со мной в туалет ходил и следил за тем, как я её наполняю.
Стефани поселилась у меня дома со своей 5-летней дочкой Алекой. Мы жили в прекрасной квартире на Белмонт Харбор с видом на озеро Мичиган. Кварплата за месяц была $10 000. Всё это располагалось на последнем этаже классного старинного здания в центре города. Живёшь, как в кино. У нас был собственный лифтёр, няня, горничная и повар. Живи - не хочу. Но всё без толку - мы постоянно ссорились. У неё проблем в жизни было не меньше моего.
1-го октября, выслушав очередную тираду Саттера на тему "попробуй только, сука, мне тут форму не набрать", у меня дома разгорелся крупный скандалешник со Стеф. Она пулей вылетела из гостиной и заперлась в ванной. И тут в моей голове что-то щёлкнуло. "Всё, я иду бухать. Пошли все нах**". Я схватил свою куртку и ушёл.
Я поймал такси и попросил водителя отвезти меня в ближайший ликёро-водочный магазин. Он подождал меня у входа, а я вышел на улицу, посасывая бутылку "Грэй Гуза". "Слушай, старик, мне бы порошка где-нибудь надыбать...", - сказал я и достал пачку денег.