Мужчина усмехается, точно не верит в мои слова. А у меня нет никаких доказательств, что так и было. Что за семь лет я не нашла мужчину, на которого бы реагировала так же?
Смесью страха, ужаса и возбуждения. Это словно сбой в организме, какая-то поломка. Потому что нельзя тянутся к Саиду, зная о его темных делах, о его жестокости.
А тело тянется. Знает, как было хорошо с этим мужчиной. Как ни с кем и никогда. У меня не было опыта, только муж. И на его фоне Саид взрывал всё, затмевал.
И всё время в розыске… Не могла даже посмотреть на другого. Знала, что невиновному достанется за нашу связь, если Саид узнает. Знала, что не смогу терпеть другие руки на теле, только не после Хаджиева.
Знала…
– Никого, - повторяю шепотом, опуская взгляд. Признаюсь словно в чём-то постыдном. Не могу смотреть на мужчину в этот момент. – Я ни с кем не спала после той ночи. Нашей ночи. Ты был последним моим мужчиной.
– А ребенок из воздуха взялся?
– Нет, он не…
– Не пытайся навязать отцовство мне, пташка. Не получится. Малой ни капли на меня не похож.
– Похож. Глазами, темными волосами. У вас много схожих черт. Поэтому я…
– Не пытайся задурить мне голову! Я прекрасно знаю, как делаются дети. И тебе продемонстрирую, если забыла. Смотри, блядь, на меня. Ты должна усвоить это правило.
– Я ничего не должна, - но всё-таки поднимаю взгляд. Саид не верит, на его лице отчуждения маска. Которая трещит, показывает всю ярость мужчины. – Я не говорю, что это твой сын. Конечно, не твой. Но вы похожи, я об этом.
– Ну да. И от кого родила? От своего ублюдка-мужа?!
– Пусти её!
За всеми переживаниями я не замечаю Адама. А мальчишка выскакивает к нам, толкает Саида. Совсем не боится, глупыш. Бьёт мужчину по ногам, дергает за штанину.
Маленький воин.
– Уйди! Ты плохой. Ты должен уйти! У нас шахматы, уходи.
– Слышишь…
– Адам, тише, - вырываюсь из хватки Саида, присаживаясь. – Всё хорошо, милый. Ничего страшного.
– Он кричал и обижал тебя. Скажи ему уйти.
– У него была… Просто истерика, - прижимаю мальчишку к себе, и Адам позволяет. Успокаивается, когда касаюсь его волос. Обычно он этого не любит, но мне позволяет. – У тебя же бывают, да? Вот и у Саида была, у взрослых такое случается.
– Разве?
– Конечно, Адам. Это нормально.
Не нормально, меня до сих пор потряхивает. Но зато отличный пример для мальчика, чтобы он не стыдился своих слез и срывов. Пусть верит, что в этом ничего такого нет.
Адам всё ещё хмурится, недовольно рассматривая Саида. Но больше не бьется, это уже хорошо. Я пользуюсь заминкой, увожу его обратно на кухню, где расставлены шахматы.
– Мы сейчас сыграем, Адам. Ты какими хочешь играть?
– А ты? Я хочу с тобой вместе.
– Ну, кто-то ведь должен играть за другой цвет. Помнишь правила?
– Да… Он пусть играет! – Адам кивает на Саида, замершего в дверном проеме. – Шахматы успокаивают, ты сама говорила. И ему после срыва надо сыграть.
– О, милый, я не думаю…
– Я сыграю, - Саид пересекает кухню, усаживаясь напротив. – Я черными. Как в прошлый раз, пташка? На желания?
– Нет, - пищу, утаскивая Адама себе на колени. Разворачиваю доску, чтобы мы играли белыми. Черный цвет мальчик не сильно любит. – Просто так. Да, Адам?
– Да.
Адам закусывает губу, серьезно рассматривая шахматную дошку. Примиряется к каждой фигуре, а я не помогаю. Я же вовсю рассматриваю Саида, не понимая, что у него в голове происходит.
Пытаюсь сигнализировать, чтобы мужчина не усердствовал. Он хорошо играет, я помню. Но это ведь ребенок, нельзя его обыгрывать. Не так жестоко, как может Саид.
Я знаю, что многое делаю неправильно. Детский психолог, с которым я консультируюсь, часто ругает меня. Нельзя так с Адамом, нельзя и половины того, что делаю я.
Скоро снова новый переезд, должен был быть. А я…
– Милый, нужно озвучивать, - говорю, когда Адам двигает пешку. – Помнишь?
– Ага. Но если игрок не следит, то это его проблемы. Разве нет?
– Правила есть правила.
– Дурацкие правила.
Адам фыркает, но следует им. Судя по взгляду Саида, ему есть много, что сказать. И по поводу правил, и их выполнения. Но мужчина молчит, мрачнеет с каждой минутой.
Не представляю, о чём он думает.
Это мужчина непредсказуемый, взрывной. Сейчас спокойно играет в шахматы, а через минуту… Я понимаю, что мне нужно увести Адама как можно скорее.
Но если снова истерика? Если…
Но Саид не поторапливает, ни одним жестом не дает понять, что что-то не так. Медленно играет и даже поддается, это видно легко. Но Адам радуется, и я улыбаюсь шире.