- Кхуши! Всё в порядке? – глаза Нанке глядели прямо в душу, минуя огромное расстояние, пролегавшее между нами.
- Нанке… – нерешительно начала я, опуская взгляд, словно пытаясь найти подходящие слова на новеньком бежевом ковре, на котором теперь стояло любимое орудие пытки Арнава.
- Не надо, Кхуши… – Голос друга звучал глухо, и не из-за помех – интернет работал как часы. Окатившая меня чужая боль внезапно придала мне силы. Я разозлилась сама на себя за свою безвольность и слабость.
- Надо, Нанке. – Я заставила себя взглянуть в глаза своему другу, удерживая его взгляд. – Ты должен это знать. Я люблю Арнава. Очень люблю. И это не изменится. Никогда. Что бы ни произошло, – слова звучали отчётливо, непроизвольно разделяясь подчёркивающими их смысл краткими паузами.
- А он? – помолчав, спросил Нанке, внимательно вглядываясь в мои эмоции, словно пытаясь найти ответ в моих глазах.
На губы непроизвольно скользнула мягкая улыбка, приподнимая их уголки.
- Любит, Нанке, – я верила в то, что говорю, я говорила знание, – как бы он ни сопротивлялся этому, он любит меня.
- Он встретился тебе первым, – грустно улыбнулся Нанке, – ему очень повезло. Ты могла бы полюбить меня, – не хотел до конца верить мне друг, не хотел лишаться надежды.
- Нет, Нанке, – я не хотела ставить многоточие, о чём умолял его взгляд, о чём просили сцепившиеся между собой пальцы рук. Я не имела права на это. – Нет, не могла. Я открою тебе маленький секрет – я пыталась полюбить тебя, я пыталась не любить его. Да, раньше он приносил мне много боли. Но даже тогда, даже того Арнава я бы ни за что не променяла ни на кого. Даже на Салмана Кхана, – добавила я, пытаясь хоть немного разрядить сгустившуюся атмосферу, слабо улыбнувшись.
Тишина повисла неопрятными хлопьями тоски, умолявшими уничтожить мгновение осознания и принятия правды моим, что бы ни случилось, другом. Я не отводила глаз под его взглядом, который, казалось, рассматривал в моём сердце любовь к Арнаву.
- Хорошо, Кхуши. – Нанке сник, на секунду позволив мне увидеть причинённую ему боль, отозвавшуюся во мне пропущенным ударом сжавшегося сердца, но тут же взял себя в руки, даже сейчас не желая огорчать меня. – Я перезвоню тебе попозже, ладно? – Он похлопал ладонями по карманам, демонстративно ища телефон. – Я жду звонка. Хорошо? – Не глядя на меня, и не давая мне ответить, он торопливо захлопнул крышку ноутбука, прерывая наш разговор, разрывая нашу связь.
- Так сложилось, Нанке, так сложилось, – прошептала я чёрному экрану монитора, который вывел белую строчку – «сеанс связи прекращён вызывающим абонентом».
Глубоко вдохнув, я ожесточённо вытерла мокрые щёки, не позволяя себе упиваться жалостью. Нанке достоин намного большего, чем это грустное чувство. И отпустить его окончательно, разрушив все иллюзии, – лучшее, что я могла сделать для своего друга. Что я обязана была сделать для него.
Комната тонула в полумраке, прощаясь с уходящим солнцем. Я зябко поёжилась – разгонявший дневной жар кондиционер охладил комнату слишком сильно. Неприятный осадок от скомканного прощания добавил озноба моему и так дрожащему телу. В памяти всплыла ракушка-жемчужница, охотно принимавшая в свои тёплые пенно-пушистые объятия, оставшаяся в далёком Лондоне вместе с тем местом, которое я остро чувствовала Домом. Хотелось к жаркому камину и пушистому ковру перед ним, согреваться живым огнём и горячим чаем, вдыхая запах английских булочек, смешавшийся с тонким ароматом берёзовых дров. Я обхватила себя руками, откидываясь на спинку кушетки. Тёплые воспоминания уносили меня в прошлое, и я неожиданно для себя снова задремала. Из краткого, но глубокого сна меня вырвал звук сообщения. Я ошалело подскочила, пытаясь понять, какая техника прислала мне уведомление – телефон или ноутбук. Мигающий на экране значок текстового сообщения я увидела не сразу, с недоумением пролистав книгу сообщений в телефоне. Нанке прислал сообщение – краткое, но заставившее меня улыбнуться. «Ты приедешь на мою свадьбу, когда я полюблю?» Я помедлила секунду, закрыв глаза, удерживая слёзы, прежде чем написать короткий ответ – да, обязательно. Я понимала, зачем он это написал, и такая душевная щедрость друга уничтожала моё самообладание. Он снимал с меня ответственность за вынужденно нанесённый удар. Потому что отказ от его любви ничем иным, кроме как ударом, быть не мог.
- Хватит киснуть, Кхуши! – приказала я себе, поднимаясь на ноги. Посетив ванную комнату, я умылась, пытаясь успокоить прохладной водой красные от слёз глаза. Скоро придёт Арнав, а я совсем не хочу отвечать на его вопросы касательно причины своих слёз. Это должно остаться между мной и Нанке.
Услышав колокол, оповещающий об ужине, я поспешно направилась вниз – надо было помочь накрыть на стол.
Арнав.
Злая бессонная ночь.
Разрывающая надвое сознание ночь.
Наполненная безудержной страстью ночь.
…Я не отступлю. Глядя на спящую мирным сном Кхуши, я пытался поверить в это. Я не могу её отдать. Неважно, что она чувствует ко мне. Важно, что я люблю её…
Я измучил её наслаждением сегодня, раз за разом доводя до грани, заставляя умолять об освобождении. Выпуская её из своих объятий ненадолго. Потому что так – больно, слишком больно. Так лелеемая надежда замерзала в сердце, становясь равнодушным льдом, который не уничтожал меня только когда её глаза смотрели на меня с… нет, не любовью, Арнав. Нет. Только когда её тело жадно льнуло к моему, получая наслаждение – от меня. Всё, что я мог ей дать, – всё, что она готова принять.
Глядя в затуманенные страстью глаза, слыша свое имя на пике её оргазма, я сходил с ума от невозможной осязаемости разрушенной мечты. Краткое мгновение я верил, что любим ею, позволяя ослабиться туго сжатой пружине скомканных чувств. Я сухо усмехнулся, растянув губы в не чувствуемой улыбке, отстранённо ощущая, как безразлично выполняет свои функции разбитое сердце. Громкие слова, всегда раздражавшие меня абсолютной нереальностью, вошли в мою жизнь. Слова Притики ворочались в сердце сгустками боли, которая отступала только тогда, когда Кхуши касалась меня. Поэтому я и позволил ей уснуть только ближе к утру, прекратив терзать ласками её тело, податливо таявшее под моими руками. Моими…
Светало… Ушёл день, когда я узнал правду. Правду, которую не хотел знать, с которой не знал, что делать. Правду, от которой не мог отвернуться. Правду, которая впилась в меня, проникая всё глубже в сердце с каждой уходящей в прошлое минутой.
Я рассматривал ее лицо и тело, старательно запрещая себе думать о закрытом для меня сердце и душе, пытаясь мечтать только о доступном. В комнате было жарко, и Кхуши раскрылась, откинув одеяло. Тонкая прозрачная белая сорочка не скрывала от меня контуры ее тела. Она расцвела. Из хорошенькой девчонки превратилась в страстную молодую женщину. Очень красивую и неосознанно сексуальную. Осознав и приняв телесную сторону любви, в ней раскрылась женственность. Движения стали более плавными, соблазнительными. Исчезла порывистость, появилась тайна. Ушла стеснительность, робость, пришло осознание себя как женщины, своей власти над мужчиной. Как же она изменилась за это время, в моей любви. Только в моей…
Черт! Я закрыл глаза, пытаясь перебороть очередной приступ боли, и не вцепиться руками, губами, языком, всем своим телом в единственную для меня, забывшись ещё ненадолго, потому что утром… утром мне придётся принимать решение, а я не могу, не хочу, не готов!
- Почему, Кхуши? – еле слышно прошептал я. Я не смогу отпустить. Не смогу…