– Здорово… – выдохнула Кристина.
– Слишком высоко для бабочек, – заметил Виктор.
– Тебя именно это удивляет? – фыркнула я.
– Смотрите, а это что такое? – удивился Димитрий. Мимо нас по воздуху пролетали дрожащие черные линии. Приглядевшись, я разобрала несколько букв: К, Я, В, А, остальные проскользнули так быстро, что я не успела прочитать. – Это что, буквы?
– А, – Зайка поморщилась, – Да ничего особенного, опять кто-то выбросил слова, а ветер вечно носится с ними. Нравятся они ему почему-то. Уже сколько раз ругались, чтобы он не тащил всякую дрянь на небеса, но тут как об стенку горох… – внезапно что-то с шумом пробарабанило по днищу лодки. Мы испуганно вцепились друг в друга
– Что это?!!!
– Тьфу ты, – с досадой сплюнула Зайка. – Горох же.
– Горох?? – переспросил Димитрий.
– Об стенку, – Кристина нервно засмеялась. Мы начинали примерно понимать некоторые законы страны снов.
Виктора это позабавило:
– Хорошо, что не сказала про «хоть кол на голове…
– Тихо!!! – шлепнула его по лбу Зайка. – С ума сошел?!! Не знаю как ты, а мне моя голова нравится!
Тем временем лодка плыла все дальше и дальше, весла бесшумно зачерпывали небо. Подул ветер, снова пригнал облака, и уже не было видно, что происходит на земле. Мы плыли в белом тумане, языки которого словно танцевали в такт невидимой музыке, закручиваясь в спирали и изгибаясь. Запахло чем-то странным, похожим на церковные благовония, вроде тех, что используют в кадильницах – ладана. Тонкий, еле уловимый оттенок, который появляется, когда смола начинает плавиться от жара.
– Чувствуете? – спросила нас Зайка, – почти прибыли.
– Куда? – спросил Виктор.
– Какая разница? – вздохнула Зайка. – Увидите.
Туман все густел и густел, и теперь мы плыли словно в молоке, руку вытянешь – на кончиках пальцев уже дымка. Поэтому для нас стало неожиданностью и притом не слишком приятной, когда прямо из тумана начало появляться что-то большое и темное. Это оказались странного вида ворота, высотой в четыре человеческих роста. Темные железные створки были плотно закрыты и начали медленно открываться только когда между ними и носом нашей лодки осталось менее метра, а пассажиры уже смирились со своей безвестной кончиной.
В клубах обволакивающего нас тумана мы проплыли под высокой каменной аркой. Воздух здесь был чист и прозрачен, и принесенный нами туман поспешил втянуться за ворота, створки которых бесшумно захлопнулись за нашими спинами.
Самое странное было то, что ворота были, а вот ограды не было. Но облака все равно оставались снаружи. Мы словно попали в огромный стеклянный шар – туман бился в невидимую преграду со всех сторон – сверху, снизу, с боков, но не мог преодолеть ее.
Сверху белую вату пронизывали лучи солнца, освещая совершенно потрясающую картину.
В самом центре шара-пространства висело единственное, но зато огромное облако. И прямо на нем, а вернее из него, поднимался вверх гигантский храм, вырастая кирпичами прямо из пушистой белизны. Стены, крыши, стекла собора, в общем все, было сделано из полупрозрачного зеленого стекла, которое переливалось сотнями бликов.
– Это что еще за город изумрудный? – ошарашенно пробормотал Димитрий.
– Настоящий изумруд, – похвасталась Зайка. – Впрочем, – она потерла кончик носа и прянула ушами, – Тут все настоящее и в то же время нет ничего настоящего. Забавно, правда?
Лодка подплыла к самому краю облака и остановилась.
– Вылезаем, – бодренько пропела Зайка.
Мы с ужасом уставились на нее, особенно я – сидела я на носу, мне и вылезать первой.
– То есть как вылезать?! Это ж облако! – выразила наш общий протест Кристина.
– Ну и что, – пожала плечами Зайка, – Мы же во сне.
И не поспоришь ведь!
– Может вы сами первой вылезете, – предложила я.
– Какая разница, – возразил Виктор, – ее же все равно не существует. Она и не упадет.
– О, как ты жесток! – залилась слезами Зайка. Залилась в прямом смысле – слезы лились и лились, как вода из крана, полновесной такой струей. Мы несколько загляделись на это зрелище и не заметили, как лодка начала заполняться водой. Первой опомнилась Кристина и ойкнула, поднимая ноги на скамейку.
– Прекрати! – завопили мы с Кристиной. Зайка последний раз шмыгнула носом и утерлась, расплываясь в своей сумасшедшей ухмылке. Вся одежда ее была насквозь мокрая.
– Так, я пошел, – не выдержал Димитрий, и, оттеснив меня, прыгнул за борт.
= Стой! = закричали мы хором, я попыталась ухватить его за полы рубахи, но не успела.