– Стой!!!
Виктор заорал – стена без проблем пропустила доспех, но совершенно не желала пропускать Виктора. После очередного удара об стену Виктор почувствовал, как его зрение сужается до точки, все заволокло чернотой, и он стал куда-то падать.
Усилием воли Виктор выдернул себя из черноты и распахнул глаза. Он летел вниз по какой-то серой туманной трубе, раскручивающейся вокруг него словно торнадо. Он падал и падал, все ниже и ниже. Ветер свистел у него в ушах, полы одежды развевались.
– Виктор… Виктор! – услышал он громкий крик, эхом отдавшийся в трубе, и пронзивший его голову.
Она?
Он дернулся, пытаясь определить источник звука.
– Виктор! – женский голос был полон отчаяния и боли. – Виктор, ты слышишь?!
– Я… – попытался сказать он, но понял, что не может выдавить ни звука.
И вдруг прямо перед ним возникла дверь. Она падала вместе с ним. Обычная деревянная дверь с ручкой. Он схватился за нее, дверь поддалась и открылась.
В ту же секунду полет прекратился. Виктор висел прямо напротив дверного прохода.
Он впрыгнул внутрь, дверь с грохотом захлопнулась и исчезла за его спиной.
Он оказался в небольшой темной комнате. Стены были заставлены книжными шкафами, нигде не было видно ни дверей, ни окон. На полу лежал старый красный ковер. На нем стоял массивный стол, заваленный бумагами, протертое кресло и столик коричневого дерева, на котором стоял граммофон.
Виктор огляделся, но не нашел и намека на выход. Тогда он подошел к шкафу, просмотрел корешки книг. Все названия были ему знакомы – каждую из них он когда-либо читал.
Бумаги на рабочем столе не представляли для него никакого интереса. Какие-то счета, почему-то смутно знакомые. Впрочем, все в этой комнате казалось ему знакомым. Словно давным-давно и у него был такое кресло, такой столик, такие шкафы…
На столе лежала раскрытая книга, придавленная пресс-папье. Виктор склонился над ней:
– «Я хочу предупредить читателя, что все, происшедшее со мной в течение жизни, – хорошее или плохое – без сомнения, заслужено, и поэтому я могу считать себя человеком свободным»…
Виктор усмехнулся.
Он подошел к граммофону и увидел лежащую рядом россыпь пластинок. На каждой вместо названия были напечатаны жирные черные цифры: «1», «2», «3» и так далее.
Виктор попробовал поставить пластинку с номером один, установил иглу, нажал на старт, и, к его удивлению, граммофон заработал.
– «История моей жизни – это история женщин, которые заботились обо мне».
Виктор вздернул брови.
Голос говорившего был смутно знаком, вот только он никак не мог понять, кто это.
– «Первой и самой любимой была, конечно, мама.»
Виктор замер, вслушиваясь, начиная узнавать.
– «Она и подарила мне глубочайшее отвращение к семье, к браку.»
Это был его собственный голос. Чуть в нос, с его интонациями. Но он никогда не произносил этого.
– «Она была из дворянского рода, как и папа. Статная, всегда держала себя с достоинством. И, к сожалению, смиренная, как истинно русская женщина. Я имею в виду что она никогда не пыталась чего-то изменить, всегда плыла по течению. Папа… Он был совсем другой. Черствый, буйный, гордый. Но, к сожалению, совершенно не смиренный. На самом деле, он бы мог стать великим человеком. Он обладал способностями ко всему на свете. Но был слишком ленив, чтобы стать кем-то. А гордыня мешала ему признать, что он никто. Только одно примиряло его с действительностью – водка.
Они любили меня, крепко, по-своему. Мама любила меня, знаете, как сука любит щенят – облизывала, защищала, кормила – и легко отпустила, когда я вырос. Ей было тяжело… Она тянула меня практически одна.
Папа… Ну он видел во мне себя. Только более молодого, более везучего. И он отчаянно со мной боролся – «ради меня самого» – как он постоянно повторял.»
Грампластинка зашуршала и затихла.
Виктор стоял, глядя на граммофон.
Вдруг на грани слышимости раздался какой-то шелест. Он все нарастал и нарастал, усиливался, разбивался на множество голосов и отголосков. И с какого-то момента Виктор начал различать слова:
– …Виктор!..
– …Витя…
– …Виктор!..
– …Витя, тебе нельзя!..
– …Нельзя, папа будет ругаться!..
– …Виктор, никогда больше так не делай, ты слышишь меня?!..
– …Зачем ты ходил туда?..
– …Замолчи!..
– …Сядь прямо, не сутулься!..
– …Не трогай, папа рассердится…
– …Витя, мы любим тебя и хотим тебе счастья…
– …Ты, кусок дерьма, у тебя нет никаких прав открывать свой поганый рот!..
– …Неужели нельзя понять, что есть правила приличия?!.
– …Да кто ты такой, чтобы что-то мне указывать? Яйца курицу не учат!..