– Да не особо.
Кристина фыркнула и отвернулась.
– Эй, а хотите анекдот? – предложил Димитрий.
– Ну давай.
– Собрались как-то вместе православный, католик и буддист…
Кристина вздохнула раздраженно и сказала:
– Давай без таких анекдотов, хорошо? Надоело уже.
– Чего это? – удивился Димитрий.
– Я вообще-то православная, так что… – Кристина пожала плечами и натянуто улыбнулась.
Виктор тихо засмеялся:
– Давайте поговорим о Боге…
– Так это ж совсем безобидный… – начал было Димитрий, растерянно разводя руками, но его перебила снисходительная реплика Виктора.
– Очаровательная моя, от твоего православия чуть-чуть попахивает ханжеством.
Кристина вспыхнула мгновенно, словно ждала повода.
– А от тебя попахивает ущербностью! Знаешь ли, именно тебе, с твоими теориями, Бога не хватает особенно сильно!
Виктор зло ухмыльнулся и открыл рот.
– Не начинайте, а, – со вздохом сказала я. – Пусть верит во что хочет. Только теологических споров нам не хватало.
– Ты мне или ей?
– Обоим.
Какое-то время мы шли молча, потом Димитрий не выдержал:
– А чего за теории?
Я раздраженно покосилась на него.
– Он считает, что Бог – не человек и тому подобная ерунда, – пренебрежительно отозвалась Кристина.
– Почему ерунда? – удивился Димитрий.
– Она не так сказала, – пояснил Виктор.
– О-о, сейчас начнется, – протянула Кристина.
Виктор смерил ее взглядом сверху вниз и промолчал, но потом, после недолгой паузы не выдержал:
– Вот посмотри на нее. Она видит Бога, как человека, он у нее вечно что-то чувствует. То грусть, то радость, то жалость, да еще и вечно планирует что-то. – Виктор пожал плечами. – Людям свойственно измерять все человеческими категориями. А вот я думаю, что Бог – это стихия. Слепая, безэмоциональная стихия. Мой Бог – это жизнь. Вот это Бог, – он показал на дерево, – и вон это Бог, – он показал на Кристину. – Только внутри этого тела. В каждом из нас Бог, и этот Бог – жизнь.
Димитрий задумался.
– Страшно тебе жить, наверное, – сказал он наконец.
– Почему? – удивился Виктор.
– Ну, как-то, когда веришь, что если помолишься, то все получится и боженька тебя защитит… Или, там, ты делаешь добро, и тебе добро возвращается, это как-то обнадеживает чуток. А так…
– Тихо, – сказала я.
Все замерли.
– Аглая? – спросил Виктор, касаясь моего предплечья.
– Мне показалось, или там что-то блеснуло? – сказала я и ткнула в темноту, из которой вдруг вверх поднялись две желтые светящиеся точки.
– Волк?! – прошептала Кристина.
Мы почти сорвались с места, но тут из кустов вокруг нас стали подниматься другие горящие точки. Одна, две, три, десять… И вот уже вокруг светло, словно от фонарей, а воздух заполнен сотнями желтых огоньков.
– Мамочки, это еще что такое?!
Мы ошеломленно глядели по сторонам.
Кристина протянула руку к одному.
– Светлячок, – сказала она.
Мы стояли на тропинке, а вокруг нас, прячась за деревьями, мерцали теплым желтым светом сотни крошечных светлячков. Кристина потянулась еще к одному, но он зажужжал и порхнул в сторону, вместе со своими собратьями.
Мы двинулись дальше, завороженно разглядывая огоньки. Чем дальше мы шли по тропинке, тем больше их становилось, тем выше они поднимались, и тем ярче освещали нам дорогу.
Лес расцветал, озарялся теплым желтым пламенем. Тени кривлялись, сжимались, и наконец совсем исчезали, уступая место свету.
Все менялось – лес редел: деревьев становилось меньше, и они были огромные, толстые и высокие. То ли из-за игры света и тени, то ли так и было, но казалось, что трава, устилавшая землю, удлиняется с каждым шагом, покорно ложась, сплетаясь стеблями друг с другом, образуя пружинящий зеленый ковер. Еще несколько шагов и я удивленно смотрю под ноги:
– Ничего себе, поглядите-ка, плитка! Откуда она здесь?
А вот и еще одна, и еще…
Сплетение трав словно огибало квадратные островки. Белые и черные куски плитки, битые, потрескавшиеся, покрытые налетом грязи и пыли. А вот начали всплывать из-под травы целые плиточные островки, в трещинах пробивалась трава, которая будто желала поглотить, утащить вниз остатки странного пола.
– Что происходит вообще?.. – тихо прошептала Кристина.
Ей никто не ответил. Дальше шли молча.
Какой-то иррациональный страх обуял нас всех. Так дети боятся монстров в шкафу, и взрослые боятся темноты. Все уже жалели, что пошли сюда. Не знаю, что двигало нас вперед, не давая остановиться и сбежать. Наверное любопытство, которое было сильнее страха, сильнее осторожности.