Кристина забилась, пытаясь вырваться, но тут же была спелената змеиным хвостом.
Она почувствовала шевеление ледяных губ Змеи на своей шее:
– Горькая правда или сладкая ложь, Кристина?
Кристина не реагировала. Тогда руки Змеи прекратили свое безумное скольжение.
– Почему мне нельзя снять повязку? – спросила Кристина.
– Горькая правда или сладкая ложь, Кристина?
Кристина отползла и ответила:
– Здесь нет решения.
– Почему? – спросила Змея, снова подползая и обвивая Кристину.
– Пусти меня! – ладони Змеи покоились на бедрах Кристины, не шевелясь, но и не давая вырваться. Тогда она, задыхаясь, проговорила: – Я буду счастлива верить в сладкую ложь… Но… лучше жить в реальном мире, а не в придуманном.
– Значит ты скажешь Аглае?
Кристина закаменела.
– О чем это?
Змея развязно захохотала, грубо, до боли сжимая промежность Кристины.
– О том, что ты спала с Димитрием, Кристина… – смеясь сказала Змея.
Кристина вырвалась, и попыталась встать, но поскользнулась и упала прямо на изгибы длинного серебристого хвоста, тут же обвившего ее, как веревка.
– Я не спала с Димитрием! – крикнула она, пытаясь высвободиться.
– Кристина, а тебя ведь считают хорошей девочкой, – издевательски просюсюкала Змея. – Милой и доброй.
– И что? – сказала Кристина, отталкивая ее голову.
– Но на самом деле ты ведь просто… Лицемерка? – проворковала Змея. – Скажи мне, отчего ты помогаешь людям?
Кристина чувствовала себя совершенно беспомощной, не видя ничего, кроме черноты, ощущая собственную наготу и превосходство Змеи. Она чувствовала только тело Змеи и камень пола. А что было вокруг, кто? Больше всего пугали не бесцеремонные прикосновения, а мысль о том, что кто-то видит ее в этом положении.
– Не трогай меня, дай мне развязать глаза!!!
Змея мягко перехватила ее руки и туже обвила ее хвостом.
– К примеру… Почему бы тебе просто не пройти мимо старушки, которая просит милостыню? Почему тебе просто не пройти мимо, Кристина? Скажи мне.
Кристина молчала, не понимая, что Змея хочет от нее.
– Потому что ты хочешь отдать ей свои деньги? Нет. Потому что тебе жалко ее? Тоже нет. Но тогда ПОЧЕМУ?
Эхо разнесло эти слова повсюду, заставляя их звучать снова и снова.
– Почему?
– Почему?..
– Почему…
Кристина вздрогнула, ощутив горячий шепот прямо у своего уха:
– Потому что тебя совесть замучает.
Кристина с облегчением усмехнулась, отталкивая Змею.
– Разве это не одно и тоже?!
– Одно и то же? Ба-атюшки…Что же может быть общего у твоих собственных желаний и у правил, навязанных кем-то? Ты что правда думаешь, что человечки рождаются с совестью? – Кристина молчала, не желая ввязываться в спор. – Но зачем же она им нужна, скажи, Крис-ти-на? – шепнула Змея.
Змеиная чешуя скользила по камням с тихим шелестом, эхо отражало его, и Кристине казалось, будто десятки змей извиваются вокруг нее.
– Чтобы не поубивали друг друга, – сглотнув ответила Кристина. Из-за повязки она могла ориентироваться только на тактильные ощущения. А Змея, словно издеваясь, постоянно меняла положение, совершенно дезориентируя ее.
– Ага, – раздалось справа, – люди – животные, всегда делают только то, что сами хотят. – губы змеи коснулись ее левого ушка, – И если их не контролировать – все полетит в тартарары… Так было и тогда, когда ты оседлала Димитрия, верно? – раздался смешок у ее правого уха, и раздвоенный язычок скользнул по раковине – Все полетело в тар-та-р…
Кристина резко вскинула руку, но Змея успела перехватить, стиснув ее пальцы до боли.
– Больно! – крикнула Кристина.
– В твою прелестную головенку так хорошо вдолбили что «можно» и что «нельзя». – Змея поцокала языком. – Настолько хорошо, что ты чувствуешь вину, если поступаешь как хочется.
– Ты психопатка.
– Я? Я – это ты, милая, – Змея хохотнула, сжимая кольца чуть туже: – Все это происходит в твоей чудесной головенке. Спорят две половинки тебя. И я – одна половина, а ты другая. Я – это ты, которую ты обычно прячешь за семьюдесятью замками, чтобы никто не дай бог не увидел, какая наша Кристиночка на самом деле. Нет, я не психопатка, милая. Во всяком случае, – Змея вновь хохотнула, – не больше, чем ты. Я просто вижу, что происходит, а не прячусь. Это ТЫ прячешь меня, маленькая моралистка.
– Что плохого в морали?
– Мораль? Хорошая штука. Всегда с тобой, вроде рефлексов, как писать, читать, говорить. Необходима, чтобы выжить среди людей. Но знаешь, где-то глубоко внутри тебя, все еще сидит зверюга. Лохматая, дикая, скалится, слюни капают. Твои инстинкты. Правда, Кристиночка? Ты так боишься их, что сажаешь зверюгу на цепь, в клетку, не кормишь, чтобы она поскорее подохла. Но не слишком жестоко, а? Думаешь ты лучше меня, лучше Виктора? Нет. У Виктора просто сила воли послабее. А разве это грех? Ведь все, что он делал в реальности, все это, и хуже, много хуже, ты делала в своих мечтах. Уж мы то знаем, правда, Кристиночка?.. –Змея шипела, касаясь ушка раздвоенным язычком, кольца ее свивались и развивались, стискивая и отпуская Кристину так, что она, казалось, падала все ниже и ниже…