Ее руки были и ледяным мостом, и языками пламени, он завороженно следил за ними.
– Это скандинавская легенда. А ты разве не христианка?
– Какая разница кто я? – устало спросила Кристина.
– Я не узнаю нашу Кристину!
Она кинула на него равнодушный взгляд, нагнулась, подбирая с земли палку, и начала чертить на земле что-то.
– И в самом деле, никакой, – согласился священник, присаживаясь рядом с ней. – И ты не будешь меня допрашивать, что реально, путешествие на лодке или сеанс гипноза?
– Какая разница? – чуть печально улыбнулась Кристина. У нее получался человечек из серии палка-палка-огуречик.
– Ты пугаешь меня.
– Извините уж.
Она нарисовала человечку треугольную юбочку, волосы и корону.
– Почему вокруг зима? – спросил он.
Кристина удивленно пожала плечами:
– Вам лучше знать… – она осеклась, даже отложила палку, и удивленно протянула: – Ах! Вот оно что. Да, действительно, зима мне подходит.
– Зима? Тебе? Ох, Кристина… Что же нам с тобой делать…
Он прошелся из стороны в сторону, как бы в раздумьи, потом взял ее за руки и заставил подняться.
– Зачем?
Он зашел ей за спину и закрыл глаза руками.
– Увидишь, – шепнул он ей, отводя ладони.
Она оказалась в просторном каменном холле, на широкой лестнице перед двустворчатой дверью. Судя по изумрудным стенам, это была та самая церковь, в которую она заходила.
На Кристине было черное платье на тонких лямках-спагетти, из тех, что стоит спустить бретели, падают к ногам обладательницы.
Она перевела взгляд на рыжего священника. Тот подмигнул ей. Черные брюки с идеальными стрелками, белая как лист бумаги рубашка и пиджак, перекинутый через левую руку. Рукава рубашки слегка закатаны, обнажая загорелые руки. В глазах его было обещание.
Кристина почувствовала, как холодок скользнул по лопаткам. Она остро ощутила всю незащищенность тела, голого под черным шелковым платьем.
– Куда это мы?..
– А куда ты хочешь?.. Нет! – он вскинул руку, – не так. Куда бы ты мечтала попасть?
Кристина задумалась, потом чуть пожала плечами.
– Я не мечтаю. Мечтать глупо. Надо действовать.
Он громко фыркнул, явно не поверив, и правильно сделав.
– Надо же! Разве плохо мечтать?
– А чего хорошего? – Кристина пожала плечами и шагнула вверх по лестнице. – Пустая трата времени. За то время, пока ты сидишь, строя иллюзорные картинки в голове, можно на шаг приблизиться к желанной цели. В реальности.
– Забавно. Ты знаешь, какие функции у сна, помимо восстановления физических сил, Кристина?
– Какие?
– Поддержание духовного здоровья. Сны не дают нам рехнуться. Предохраняют от выгорания, дают силы жить.
– И что?
– Мечты тоже защищают нас. Тоже дают нам силы не сдаваться. Мечты – это отдых. Эмоциональная разрядка, навроде мастурбации для души.
Она укоризненно заглянула ему в лицо, для этого ей пришлось запрокинуть голову.
– Ну знаете ли! Так можно и сбежать в свои мечты от травмирующей нас реальности.
– И что?
Кристина помахала руками:
– И все!
– И чем же это будет плохо для вас?
Кристина цыкнула и возвела глаза к потолку.
– Этот разговор совершенно бессмысленный.
Вдруг улыбка сползла с его лица:
– Знаешь, Кристина, какая цель твоего пребывания здесь?
Он опередил ее и стоял на площадке перед дверьми.
– Пройти испытания? – предположила Кристина.
Он усмехнулся.
– Хорошенько повеселиться, – и он протянул ей руку.
Они шагнули в черноту распахнувшихся дверей и Кристина почувствовала, как тонкие шелковые ленты занавеса скользят по ее плечам, отрезая церковь и открывая ей… Ночной клуб?
Громкая музыка оглушала, заставляя содрогаться ей в такт печенку и селезенку. Свет софитов, блуждающий по залу, слепил, выхватывая то одно нереальное лицо, то другое.
Под потолком горели огромные шары из хрусталя, пол был выстлан деревянными панелями, справа была какая-то шикарная лестница, с красной ковровой дорожкой, слева камин, кожаные кресла и блестящие столики из закалённого стекла. Мимо Кристины, одарив ее надменным взглядом, проскользнула брюнетка метра под два с бриллиантами в ушах. Волосы брюнетки скользили по плечам, переливаясь в свете софитов.
«А я даже не причесалась», – подумала Кристина.
Кристина с любопытством наблюдала за теми, кто собрался здесь. Женщины и мужчины кучковались отдельно, поглядывая друг на друга голодными глазами, пары сходились и расходились. Мир извивался в ритме крови, приливающей к паху, надо всем этим царило одно-единственное желание, самое древнее и самое естественное, потому что животное. Все это было прикрыто блестящей одеждой, которая не могла ничего скрыть. Все словно играли в игру, очевидно понимая, что скрывается за нею.