Сначала вагончик проезжал среди сине-зеленых холмов, освещенных чуть просвечивающим сквозь туман солнцем. Горизонт был розовым и золотые лучи преломлялись водяной взвесью, порой взблескивая в глаза девушкам.
Кристина присела рядом с Виктором, и чуть повернула голову в его сторону, чтобы солнце не слепило. Волосы ее казались золотыми и оранжевыми с боков, из-за пронизывающих их солнечных лучей. Виктор кинул на нее взгляд, один единственный, и уже не смог оторвать глаз. Они замерли, затаив дыхание, она и он одновременно улыбнулись. Он смотрел на нее пристально, но ничего не говорил. Да и не надо было.
И тут земля под поездом сменилась серебристо-золотой гладью воды, и Аглая ахнула восторженно и позвала всех. Они ехали над водой, вода была всюду вокруг, не было видно ни единого клочка суши. Небо отражалось, напоминая Аглае как она шла по озеру, напоминая уверенную руку в своей руке.
Солнце плещется как рыбка, золотит чудесную гладь. Они едут дальше.
На воде появляются розовые цветы, распускающиеся прямо на глазах – лотосы. Розовые лепестки раскрываются навстречу жару солнца, тонкая кожица листиков просвечивает, делая их почти оранжевыми. Их больше, больше, и вот они уже заполняют почти всю водную поверхность.
Кристина поворачивается, в стремлении поделиться чудом, но Виктор, отвернувшись, что-то говорит Аглае. Тогда она окликает Димитрия, подтаскивает его, смеющегося, к окну и показывает, рассказывает, говорит что-то. Он смеется, смотрит, но не в окно, а на нее, на ее розовеющие щечки, на светлые глаза, в которые бьет солнце. Из-за солнца она ничего не видит, щурится, жмурится… А он видит, видит слишком многое, то, чего почему-то не замечал до сих пор. И смеется, улыбается ей в ответ.
И тут вид за окном снова меняется – редеют лотосы, а вода вдруг взлетает вверх и рассыпается тысячью брызг. Сотни фонтанов взмывают в воздух и Аглая, Виктор, Кристина и Димитрий забывают обо всем, поворачиваются и смотрят на невероятное зрелище. Кружащиеся танцующие фонтаны рассыпаются золотом, вышедшее из-за облаков солнце как никогда ярко и прекрасно.
Знаете такое чувство, когда замирает сердце, внутри становится больно, и слезы подкатывают к глазам от ощущения насколько прекрасна жизнь?
Золотые лучи взрывали поверхность воды, выпуская на волю фонтаны. Монорельс ехал и по ходу его бежали водяные фейерверки, догоняя его.
– Станция «Суд», – прозвучал механический голос, и вода снова сменилась зеленой травой. Поезд стал сбавлять ход, пока совсем не остановился.
Все посерьезнели, нахмурились, готовясь.
Коварный Злодей достал откуда-то большую черную сумку, из которых в электричках продают всякую ерунду, и раздал каждому по свертку.
– Что это? – спросила Кристина.
– Плащи. Они вам понадобятся на Суде.
Кристина встряхнула сверток и набросила плащ на плечи. Черный как сажа он скрыл всю ее фигуру, на спину падал просторный капюшон. Когда остальные надели свои плащи, они все стали похожи на компанию монашек, отправившихся на экскурсию.
– Накиньте капюшоны, – сказал Коварный Злодей, проделывая вышеуказанное. – И не снимайте, ни в коем случае!
Двери открылись, и они вышли на платформу. К их глубокому удивлению, из соседних вагонов тоже выходили люди в таких же как и у них черных плащах. Плащи скрывали их фигуры до пят, не позволяя разглядеть даже обувь, остроконечные капюшоны были так низко надвинуты, что казалось если их откинешь, там окажется такая же чернота, какая была под капюшоном мастера Гипноса.
Сначала наши путешественники пытались держаться вместе, но у выхода со станции случилась ужасная давка. А стоило им расцепить руки, как они были сметены в разные стороны такими же как они черными фигурами. Они оглядывались, но не находили никого знакомого в одинаковой черной толпе. Фигуры скользили мимо, не обращая на них внимания. Им не оставалось ничего, кроме как пойти вместе со всеми по дороге к замку, высящемуся на холме.
Замок был высок и суров, как и все средневековые постройки с крохотными окошками-бойницами в толстых стенах. Сложенный из бежевого камня он возвышался надо всем миром, довлел, давил на поднимающихся своей мощью, огромный, тяжелый, широкий.
Каменный крест над воротами говорил, что это не просто древний замок, а монастырь. Люди в черных плащах проходили под воротами и заходили в гостеприимно распахнутые двустворчатые двери в четыре человеческих роста, деревянные, окованные железом.
Происходящее напоминало собрание какого-нибудь чудаковатого тайного общества. По узким коридорам древнего монастыря, освещаемого светом старых факелов, скользили люди-тени. Черные фигуры шли вереницами, одна за другой, не переговариваясь, в полном молчании, они заходили в зал, по всей видимости являющийся конечной целью, и рассаживались.