Мать. Ты намекаешь на тот случай, когда тебя несправедливо наказали за то, что ты якобы взял монетку, а она потом нашлась!
Офицер. Да! И из-за этой несправедливости вся моя жизнь пошла вкривь и вкось…
Мать. Вот как! Тогда подойди к шкафу…
Офицер (пристыженно). Значит, ты знаешь! Это…
Мать. «Швейцарский Робинзон»… За которого…
Офицер. Не говори больше ничего!..
Мать. За которого наказали твоего брата… а ведь это ты порвал и спрятал книгу!
Офицер. Подумать только, прошло уже двадцать лет, а шкаф все стоит… Мы ведь столько раз переезжали, и моя мать умерла десять лет назад!
Мать. Ну и что с того? Тебе непременно нужно задавать множество вопросов и тем самым портить себе радость жизни!.. Смотри-ка, Лина!
Лина (входит). Милая госпожа, от души вас благодарю, но я не могу идти на крестины…
Мать. Почему же, дитя мое?
Лина. Мне нечего надеть!
Мать. Вот, возьми мою мантилью!
Лина. Нет-нет, Бог с вами, как можно!
Мать. Я не понимаю тебя! Мне больше уж в гости не ходить…
Офицер. Что скажет отец? Это ведь его подарок…
Мать. Какая мелочность…
Отец (всовывает голову). Ты собираешься одолжить мой подарок служанке?
Мать. Не говори так… вспомни, я тоже когда-то была служанкой… зачем обижать того, кто ни в чем не провинился?
Отец. Зачем же ты обижаешь меня, твоего супруга?..
Мать. Ох, что за жизнь! Стоит совершить хороший поступок, как тут же находится кто-то, кому это не по вкусу… сделаешь добро одному, а другому это приносит зло. Ох, что за жизнь! (Снимает нагар со свечи, свеча гаснет. На сцене становится темно, выдвигается ширма.)
Дочь. Жалко людей!
Офицер. Ты считаешь?
Дочь. Да, жизнь трудна, но любовь побеждает все! Пойдем посмотрим!
Идут к заднику.
Задник поднимается; теперь виден новый задник, представляющий собой жуткий обшарпанный брандмауэр. В центре его ворота, открывающиеся в коридор, который ведет на зеленую светлую площадку, где возвышается колоссальный синий аконит. Слева от ворот сидит Привратница, голова и плечи которой укрыты шалью; она вяжет крючком звездное покрывало. Справа — афишная доска, которую сейчас чистит Расклейщик афиш; возле него лежит сачок для ловли рыбы с зеленой ручкой. Подальше справа — дверь с отверстием в форме четырехлистника. Слева от ворот стоит тоненькая липа, с угольно-черным стволом и редкими зелеными листиками, возле — окошко погреба.
Дочь (подходит к Привратнице). Звездное покрывало еще не готово?
Привратница. Нет, дружок; двадцать шесть лет для такой работы ничто!
Дочь. А жених так и не вернулся?
Привратница. Нет, но то не его вина. Он вынужден был уйти… бедняжка; тридцать лет уж минуло!
Дочь (Расклейщику афиш). Она ведь была балериной, там, в Оперном театре?
Расклейщик афиш. Она была номер один… но он уехал — и вроде как бы забрал с собой ее танец… с тех пор ей не давали партий…
Дочь. Все ропщут… не глазами, так голосом…
Расклейщик афиш. Я не особо ропщу… теперь, когда у меня есть сачок и зеленый садок!
Дочь. И вы счастливы?
Расклейщик афиш. Счастлив, очень… это была мечта моей молодости… и вот она осуществилась, правда, мне уже исполнилось пятьдесят…
Дочь. Пятьдесят лет за сачок и садок…
Расклейщик афиш. Зеленый садок, зеленый…
Дочь (Привратнице). Дайте мне вашу шаль, позвольте посидеть здесь, посмотреть на детей человеческих! А вы стойте сзади и объясняйте! (Накидывает шаль и садится у ворот.)
Привратница. Сегодня последний день, опера закрывается… сейчас они узнают, получили ли ангажемент…
Дочь. А те, кого не возьмут?
Привратница. Господи Иисусе, такое видеть… я закрываю лицо шалью…
Дочь. Бедные люди!
Привратница. Смотрите, вон идет одна из них!.. Ее среди избранных нет… Смотрите, как она рыдает…
Справа в ворота вбегает Певица, прижимая к глазам платок, на миг останавливается в коридоре, прислонив голову к стене, потом быстро исчезает.