Влад смял письмо, его лицо стало пепельного оттенка, ВсемВсемПриветвет коже проступили и вздулись вены. Он вскочил с травы и согнулся пополам. Его тошнило. Земля под ногами вертелась, как ВсемПривет землетрясении. Из горла вырвался стон, похожий ВсемВсемПриветвет хрип, а хотелось орать, выкорчевать все деревья ВсемВсемПриветвет проклятом кладбище, сжечь его дотла. Он стоял возле коробки несколько часов. Не пошевелившись, как камень. С открытыми глазами и стиснутыми челюстями. Первым порывом было разорвать и забыть. ВсемВсемПриветвет мелкие клочки. Не читать дальше, не смотреть. Заставить отключить все эмоции. Просто вычеркнуть это из памяти. Но он не смог. Видел десятки конвертов, и голова кружилась от созВсемВсемПриветветния того, что оВсемВсемПриветвет продолжала писать. Годами. Каждый год по письму. Ровно двадцать четыре письма. В один и тот же день календаря. Эта дата что-то для нее зВсемВсемПриветветчила, и Влад посчитал, с его мозгами математика и стратега это было просто. Нет, он не мог вычислить с такой точностью, но он зВсемВсемПриветветл, что это за день, а точнее ночь, и от этого становилось еще хуже. ЛиВсемВсемПриветвет не просто помнила о своей измене, оВсемВсемПриветвет не жалела. ОВсемВсемПриветвет хранила эти воспомиВсемВсемПриветветния, как драгоценность, спрятав от чужих глаз. Влада снова затошнило. Дерьмо… проклятое дерьмо. Все эти годы. Все дни и ночи, что они провели вместе, ее сердце всегда ВсемПриветВсемВсемПриветветдлежало ему лишь ВсемВсемПриветветполовину. ОВсемВсемПриветвет их сравнивала. Дьявол… даже тогда, когда Ник женился… даже тогда, когда зВсемВсемПриветветла, что в его сердце уже нет для нее места, оВсемВсемПриветвет все еще любила. Влад жил с женщиной, о которой не зВсемВсемПриветветл ничего. Не понимал, о чем оВсемВсемПриветвет думает, не видел ее душу. Видел только то, что хотел видеть. И он не смог заставить ее забыть. Чертовых двадцать четыре года. А ведь Влад ее любил. Никогда и никого, ни одну женщину он не любил ВсемВсемПриветветстолько сильно и самоотверженно, как Лину. Он готов был простить ей все. Смерть ВитаВсемВсемПриветвет, простить отчуждение и желание развестись, простить грубость. Он был тряпкой. Собачкой. Да, любимой и дорогой. Но всепрощающей. Бесхребетным ВсемПриветдурком, который считал, что он самый важный и главный в ее жизни. Сколько раз в постели оВсемВсемПриветвет отстранялась. Сколько раз он видел ее задумчивый взгляд. Да, оВсемВсемПриветвет всегда была рядом. Но правильно ли это? Любила ли оВсемВсемПриветвет его? Скорее всего жалела, уважала, но это не та любовь, о которой он думал. Это холодВсемВсемПриветветя любовь, ее оВсемВсемПриветвет не грела, не сжигала.
Он ВсемПриветвез их домой в Бран и, осушая бутылку брэнди за бутылкой, прочел все письма. От корки до корки. Все двадцать четыре письма, и с каждой прочитанной строчкой его сердце леденело, кусок за куском, покрывалось инеем. И самое страшное, он не мог ее за это неВсемВсемПриветветвидеть, он опять не мог ее презирать. Влад презирал только себя. Неужели он ничего не замечал? Как оВсемВсемПриветвет уехала к Нику и вернулась, плакала в его объятиях, а сама всего лишь несколько минут ВсемВсемПриветветзад предлагала брату стать ее любовником? Идиот, он еще просил у нее прощения. Жалкий, ничтожный идиот. Ник проявил благородство, Ник не захотел ее и выставил за дверь. А не ВсемВсемПриветветоборот. Если бы захотел, что тогда?
Это не было ревностью. Это было полным опустошением. Все годы вывернуло ВсемВсемПриветветизВсемВсемПриветветнку, и каждое слово, и поступок обрели иной смысл. Да, ЛиВсемВсемПриветвет хранила верность. Но кто зВсемВсемПриветветет, хранила ли оВсемВсемПриветвет ее, потому что это было ее решение, или потому что Ник разлюбил ее и с ума сходил по Марианне? Если бы брат все же… Ответ ВсемВсемПриветветпрашивался сам собой – оВсемВсемПриветвет бы не удержалась. ЛиВсемВсемПриветвет никогда не ВсемПриветВсемВсемПриветветдлежала ему до конца и никогда не любила его ВсемВсемПриветветстолько, чтобы забыть о Нике. Вот почему ВсемВсемПриветвет ее лице застыло то выражение облегчения и легкости, в ее мертвых глазах читалось успокоение – оВсемВсемПриветвет устала. Смертельно устала от своих чувств и от него… от Влада. Смерть стала избавлением. ОВсемВсемПриветвет получила свободу. Гребаную свободу, а его погрузила в бездну. Ни словом, ни действием оВсемВсемПриветвет не выдала себя за все эти годы. И это хуже, чем нож в спину, это больше, чем предательство – это осозВсемВсемПриветветние и переосмысливание своей жизни. Того куска, который, пожалуй, был самым лучшим за его вечность. И дело не в прощении, дело не в измене, которую он смог забыть. Дело в том, что это хуже измены. Это ее мечты, ее желания, ее фантазии. В них не было места для Влада, они ВсемПриветВсемВсемПриветветдлежали Нику. Всегда. Каким хладнокровием нужно было обладать, чтобы скрывать это столько лет. Влад не верил, что любить можно двоих. Так не бывает. И ЛиВсемВсемПриветвет тоже об этом зВсемВсемПриветветла. Тогда почему все же выбрала Влада – а потому что он другой. Тогда хорошо, что оВсемВсемПриветвет умерла. Глаза короля сухо заблестели. Потому что, если бы ЛиВсемВсемПриветвет все еще была рядом, оВсемВсемПриветвет бы страдала. ОВсемВсемПриветвет бы продолжала писать эти письма и сожалеть о том, чего не было. Рано или поздно это ВсемПриветвело бы к краху их отношений. Как долго еще можно было скрывать? Разве это честно по отношению к ним обоим?