- Потому что ты моя.
- Кассандра...
Официантка Ленка сидела за пустующим столиком и лениво болтала ножкой:
- Что за имя у тебя такое? Как у порно-звезды.
Ох, как Кэсс хотелось надеть на хорошенькую белокурую головку этой нахалки кастрюлю из-под гаспачо, да ещё постучать сверху половником! Но вместо этого она тепло улыбнулась и ответила, насыпая в солонку соль:
- К счастью, навязшие на зубах имена, вроде "Лена", дают не всем. Так что завидуй молча. Или начинай сниматься в эротике - шансы стать Виолеттой, а то и Саломеей увеличатся многократно.
За стойкой заржал бармен Димка - ну чисто жеребец. Хорошо хоть посетителей ещё нет. Хотя при посетителях подобное и не было бы сказано. Зачем?
Ленка надулась. Но на Кассандру её обида не произвела никакого впечатления: обращать внимание на въедливую склочную сплетницу? Если вовремя её не обрубить на полуслове - таких гадостей наслушаешься, что оё-ёй. А так подуется-подуется, зато весь оставшийся день будет паинькой. Вплоть до следующего раза.
Напарница и впрямь присмирела, даже подлизываться начала.
- Ну, Кася, ну скучно же... - заныла она.
- А ты поработай, - этот едкий профессиональный совет канул в пустоту.
Лентяйка только сморщилась, но с места не сдвинулась.
- Ну, Ка-а-а-ась... Ну расскажи...
Димка поддакнул:
- Правда, чего это так тебя назвали-то чудно? Кассандра - это ж, вроде, что-то из Библии?
Девушка хмыкнула:
- Вообще-то из греческой мифологии.
- Ну и? - не смутился парень.
- Что "ну и"? Ну и назвали меня так. А почему - не знаю.
Оба слушателя вздохнули, поняв, что развлекать их не будут. А Кэсс направилась расставлять солонки по столам. Ну, правда, не рассказывать же этим балбесам, что на самом деле в свидетельстве о рождении её записали Александрой, но мама Валя - большая затейница - не хотела называть девочку мужским именем: в маленькой Санечке и так хватало пацанских замашек. Поэтому долгое время она звала девочку просто "дочкой", а потом в одной из книг нашла миф о Кассандре (другая версия имени которой звучала, кстати, как Александра), а после ещё и роман какой-то красивый прочла.
Поразмыслив, опекунша решила, что её необыкновенной девочке сам бог велел носить необыкновенное имя, а тут ещё так удачно нашелся подходящий "близнец" - и мистика тебе, и женственность, и значение. Так дочка стала Касей, а впоследствии Кэсс. Когда же пришло долгожданное совершеннолетие, девушка, недолго думая, решила придать домашнему прозвищу статус официального. Это стоило неоднократных походов в ЗАГС, написания заявлений и оплаты скольки-то рублевой госпошлины. В общем, мелочи, в сравнении с тем, как плакала, растрогавшись, мама Валя. И как такое объяснишь кому-нибудь?
- Кась, - Ленка таки взялась за салфетки, - чего ты сегодня злая-то такая?
- Не выспалась, - отрезала напарница.
Кошмар про монету был первый за последние недели, и душа места не находила.
А, может, просто пора лечиться? Добровольно сдаться в больницу имени Кащенко, принимать пилюли, подставлять мягкое место под уколы, смотреть на всякие странные картинки и беседовать с сострадательным доктором? Кэсс даже заулыбалась - такой дурацкой показалась ей эта перспектива. Впрочем, улыбка быстро растаяла. Проклятый демон не давал покоя! Она вспомнила последние сказанные Амоном слова, и в сердце кольнула холодная игла. Всплыл в памяти страшный взгляд, никак не сочетающийся с вкрадчивой человеческой речью и теплым дыханьем у её виска. Похолодев, Кассандра поняла, что воспоминания балансируют на грани ужаса и наслаждения. Руки задрожали.
- Эй, ты чего? - удивленно спросила Ленка, глядя на катящуюся по полу солонку, - хорошо хоть, не разбилась.
Рассыпать соль - плохая примета... Господи, да куда уж хуже-то! Кэсс побрела в кладовку за веником.
Похоже, соль и впрямь рассыпалась не к добру. Кэсс едва доработала смену: мутило, лихорадило и корчило, словно злобный зверек пытался прогрызть плоть, чтобы вырваться наружу.
В квартиру девушка вошла уже на автопилоте. Захлопнула дверь и без сил рухнула на пол. Боль побеждала. Ах, мама Валя быстро набрала бы в шприц какой-нибудь но-шпы или анальгина и ввалила бы так, что полноги отнялось. Зато потом обняла бы, положила на живот теплую грелку и долго гладила по голове - пока боль не отступит, посрамленная совместными силами любви и фармацевтики. Но мамы больше не было. А сама себе Кэсс не сделала бы укол при всем желании - даже просто разогнуться и доковылять до кровати не могла.