- Спасибо.
Кэсс нашла в себе силы благодарно улыбнуться, но все же осталась сидеть на прежнем месте с деревянной спиной. И не шелохнулась, пока мужчина не ушел. Однако едва он скрылся за деревьями, сразу потерла висок в том месте, где ещё не остыло тепло чужого дыхания.
- Лучше бы ты и дальше меня не замечал, - растерянно произнесла она. - Так я, по крайней мере, не боялась. Или это обычная мнительность?
Стоявший в нескольких шагах от студенца Амон задумчиво смотрел на рабыню. В отличие от неё он прекрасно видел лицо ангела, и мог точно сказать, что мнительностью здесь не пахнет. Очень уж хорошо было знакомо выражение, застывшее на лице заклятого друга: голод и желание. Пристальный взгляд зеленых глаз прожигал нежную белую шею невольницы. Но по всему было видно - Андриэль боролся с лютым вожделением точно так же, как когда-то боролся с ним демон. И, похоже, столь же бесславно проигрывал битву.
Зверь внутри рвался, дрожа от бешенства. Хорошо, что за сотни лет сложилась привычка сдерживать его животную ярость. Довольно сходить с ума из-за какой-то человеческой девки. Если ангел попросит ее - он отдаст, потому что в противном случае... Он перевел взгляд на свои руки, уже залившиеся синильной чернотой по самые локти. Успокоиться. Нужно успокоиться. Глянцевитая чернота медленно, неохотно отступала, бледнела, приобретая все больше сходство с человеческой кожей. Не из-за чего впадать в исступление. Нужно лишь выкинуть из головы все те мысли, что он прочел в потрясенном взгляде карих глаз.
Не читать ее больше. Не слушать ее дыхания. Хватит.
Когда демон вернулся в лагерь, Кэсс спала мертвецким сном. У костра одиноко сидел Андриэль и невидяще смотрел в огонь.
- Не спится? - безо всякого интереса спросил демон.
Ангел повернулся.
- Амон... я знаю, ты можешь убить за эти слова, но... отпусти ее. Пока не поздно. Ты же с ней никак не связан. Одна ночь ничего не меняет.
Он ждал этого разговора, но почему-то все равно оказался к нему не готов. Непроизвольно напрягся и с глухой угрозой в голосе спросил:
- Да ты никак воспылал?
Риэль поморщился:
- Зачем ты так? По большому счету ведь тебе нет в ней никакой нужды. Рано или поздно она сломается, и ты мгновенно утратишь интерес...
- Ты прав, - легко согласился демон. - Но мне не даёт покоя любопытство. Когда это произойдет? Рано? Или все-таки поздно?
- Ты готов ради любопытства ее погубить? - он вскинул на друга полные гнева глаза.
- Как будто бы ты никогда ничего подобного не делал, - лениво потянулся Хозяин Кассандры. - К тому же, с чего ты вдруг решил, что если я её отпущу, она пойдет за тобой? Девчонка-то строптива, как необъезженная лошадка.
Разгневанный ангел открыл было рот, но тут Амон, вроде как себе под нос, но так чтобы собеседник слышал, пробормотал:
- Точнее, уже объезженная.
Ему нравилось смотреть, как бесится Андриэль. В нем, конечно, не живет Зверь, и побороть гнев такому проще, но все равно - дивное зрелище. Особенно, если вспомнить, как он своими погаными лапами прикасался к той, за которую друг недавно едва его не убил.
- Какая разница, за кем она пойдет? - прошипел тем временем его друг. - Позволь ей самой решать...
- Риэль, опомнись, она - человек. Она не умеет решать. У неё нет свободы воли.
- Очень интересное заявление, особенно после того, как она дважды от тебя сбегала...
Демон повернулся.
- Шрамы не чешутся? - он многозначительно посмотрел на выглядывающие из-под распахнутого ворота рубахи безобразные рубцы, поднимающиеся к правой ключице ангела.
Тот закусил губу, а потом, словно больше не оставалось другого способа добиться-таки своего, с неохотой напомнил:
- Ты же знаешь, что будет, когда мы придем в столицу, и у нее спросят, кто привел ее в этот мир. Ей даже не придется...
- Замолчи.
- Я предлагаю сделку, - друг повернулся, и глаза его горели нехорошим огнем. - Дай ей волю хотя бы на время. А взамен я сохраню тайну о том, что ее проводник в этот мир... ты.
Амон молчал.
- Или все-таки хочешь оставить ее себе?
- Я подумаю, - коротко ответил он, и беспечно вытянулся на влажной от вечерней росы траве.
Риэль смотрел, как спокойно и ровно вздымается широкая грудь, и думал, что такую упрямую, бесчувственную, жестокую и самоуверенную сволочь природа явно создала по ошибке.
К середине следующего дня Кэсс с удивлением заметила, что лес начал редеть, вековые дубы и сосны отступали, выпуская вперёд молодую поросль и кустарник, а скоро и юная зелень осталась позади - путники выехали из надоевшей чащи. Зелёные холмы раскинулись до самого горизонта. Мягкие пологие вершины кое-где подрагивали ветвями веселых березняков, низины серебрились круглыми кустами ивняка. Красиво. По зеленым холмам, извиваясь и петляя, бежали узкие ленты дорог, которые все до одной тянулись к огромной серой громаде, чернеющей на фоне яркого полуденного неба.