Тренер скрестила на груди руки. Наклонив голову и приподняв брови, она исподлобья смотрела на Эмму, словно пыталась обнаружить вне зоны видимости и прочитать полную версию её проблем.
– Всё в порядке? – спросила она.
Эмма вздохнула.
– Да, – как бы то ни было, она не хотела откровенничать.
Тренер заполнила пустоту между ними кивком головы.
– Ты всю неделю словно не с нами.
Не те слова, которые нужно говорить прямо девушке, находящейся в кризисе.
– Что вы имеете в виду? – огрызнулась Эмма.
Даже в худшие дни выпускница по-прежнему была лучше, чем остальные члены команды вместе взятые, поэтому она приглушила свой энтузиазм и перестала контролировать каждую секунду на поле. Разве не время кому-то другому принять на себя удар?
Тренер подняла руку.
– Не обижайся. Я просто беспокоюсь о тебе.
Скорее о том, что череда командных побед прервётся.
– Хорошо, не беспокойтесь, – холодно произнесла Эмма. – Я в порядке.
– Знаешь, если тебе нужно с кем-то поговорить, ты можешь поговорить со мной.
– Нет уж, спасибо, – Эмма даже не подумала над предложением. В последнее время выполнять обязанности советника и посвятить себя спасению Эммы от её образа жизни хотели все. Они бы сказали ей, как сильно осознают, через что она сейчас проходит. Что она не должна себя чувствовать загнанной в угол ограничениями своей семьи. Что она может выполнить всё что угодно. Ничто из этого не было правдой. Никто из тех, кого она знала, не понимал, каково это – иметь в гараже свой угол и там жить.
Тренер изучала её. Эмма встретила её пристальный взгляд и ответила своим.
– В тебе больше таланта и потенциала, чем в любом из тех, кого я когда-либо видела, – сказала она. – Но ты не сделаешь ничего потрясающего, если не будешь верить в себя.
Эмма фыркнула. Великолепная мотивирующая речь. Поверь в то, что ты звезда, и ты ею станешь! Жаль, что она жила в реальном мире.
– Лишь то, что я могу вести мяч и выполнить несколько удачных бросков, не делает меня лучше других членов команды, – слова Лэнса слишком легко сорвались с её губ.
Тренер с грустью улыбнулась ей.
– А кто сказал, что я говорю о баскетболе?
Эмма свирепо смотрела на тренера, пока она, уходя, собирала вещи и следовала за беспорядочной толпой девчонок к двери. Что происходило с этими людьми? Лишь то, что их вдохновляющие слова звучали мило, не означало, что они что-то изменят. Разве они не знали, откуда она была, или не замечали, что весь мир отвернулся от неё? Она даже не могла позволить себе купить кроссовки, чтобы играть в баскетбол. Ей нечего было дать. На поле или вне поля.
Эмма видела, как тренер наклонилась и подобрала с пола мяч. Развернувшись, она бросила ей пас из-за головы. Выпускница поймала мяч после того, как он два раза отскочил от пола, как раз тогда, когда дверь захлопнулась. Она оказалась в спортивном зале одна. С того момента, как она начала тренировать Эшли, такого никогда не было. Многое изменилось с тех пор. У Эммы перехватило дыхание. Одиночество давило на неё. Помещение казалось слишком большим.
Молчание было слишком громким. Эмма отбила мяч от пола и прислушалась к звуку, раздавшемуся по залу эхом и угасшему в оглушительной тишине. В голове у неё всплыли воспоминания о матери, старые воспоминания, погребённые под пеплом многолетней боли и разорванные в клочья за годы скорби так, что их почти не осталось. Единственным воспоминанием, сохранившимся в её памяти, был образ матери двенадцатилетней Эммы. Первый раз за неделю расплывчатые образы прояснились, но они уже были не такими, как раньше.
Вместо терпеливой, любящей матери Эмма помнила женщину, которая постоянно ссорилась с мужем из-за денег, из-за того, что у них было слишком много детей, из-за всего, что жизнь должна была преподнести и чего ей не хватало. Она помнила женщину, которой всегда нужно было время на себя, и которая жертвовала моментами объятий с детьми, потому что её одежда могла помяться. Женщину, которая слишком много разговаривала о внешнем мире и мало о мире внутри дома. Эмме не нужно было подтверждение Лэнса, чтобы понять, что новые воспоминания были настоящими, а те, которые она так долго хранила, были просто её попытками заполнить пустоту образом желаемой матери. Это было легче, чем помнить правду.