Однажды, за несколько недель до того, как он был должен встретиться с Юджином, Фабиан случайно наткнулся на Александру. Она находилась в обществе одного французского кинорежиссера. Хотя француза, которого видел на состязаниях в поло, он почти не знал, тот сделал вид, будто бы они на короткой ноге, и изобразил живое удовольствие от того, что Фабиан и Александра, которую он, по-видимому, знал давно, тоже знакомы. Александра дулась и молчала, но француз откровенно признался, что они часто путешествуют вместе с Александрой и что он, имея в виду ее очевидную привлекательность, собирается поставить один из своих откровенно сексуальных фильмов с ее участием. Когда он, поцеловав Александру, отправил ее за покупками, Фабиан, увлекшийся Александрой с той самой минуты, когда ее представил ему Юджин, поймал на себе озабоченный взгляд девушки.
Оставшись с Фабианом наедине, кинорежиссер принялся подробно и со смаком описывать свои отношения с Александрой. Рассказ этот лишь разжег его воображение, вытеснив прежние картины новыми и усилив ее привлекательность. Фабиан решил, что должен узнать Александру покороче.
Приехав в поместье Стэнхоупов, он был готов убедить ее, что она может положиться на его скромность; ни одному из ее мужчин он не расскажет о присутствии в ее жизни другого.
Юджин был вынужден уехать ненадолго по делам, перед этим распорядившись, чтобы Александре и Фабиану предоставили уютный старый особняк на территории поместья. Александра заняла спальню наверху, Фабиан перебрался в комнату на первом этаже. Он отправил своих лошадей в конюшню Стэнхоупов, для того чтобы там за ними ухаживали и выезживали их, затем припарковал свой трейлер возле особняка.
После ужина в клубе для игроков в поло и гольф вместе с несколькими игроками и их женами Александра предложила Фабиану прогуляться по оленьему парку, плавно спускавшемуся вниз и расположенному между клубом и их особняком.
Высоко над их головами ветер качал верхушки деревьев, но на песчаной дорожке, где словно туман повис лунный свет, тишину нарушал лишь неустанный треск кузнечиков, спрятавшихся в траве. Впервые оставшись наедине с Александрой, Фабиан был погружен в мысли, которые не давали ему покоя.
Первой нарушила тишину Александра.
— Я всегда сама содержала себя, — произнесла она холодным, бесстрастным тоном, словно разговаривая с собой. — И до тех пор, пока мною не помыкают мужчины, с которыми я живу, я предпочитаю жить с теми, кем помыкаю я.
— Я никому не скажу… — поспешил заверить ее Фабиан.
— Знаю, что не скажете, — оборвала его девушка. — Хотя, если однажды вы это сделаете, ни тот ни другой не станут возражать. Они знают, чего хотят.
— И чего же они хотят? — спросил Фабиан.
В лесу было сухо, воздух был душным, треск кузнечиков — непрестанным. Небо разрезала быстрая беззвучная молния. Фабиан напряг зрение, чтобы разглядеть контуры деревьев. В это мгновение снова вспыхнула молния, осветившая Александру, стоявшую рядом.
— Мои обещания стоят больше, чем обещания всех женщин мира, — проговорила она. — И я выполняю свои обещания.
Они находились недалеко от особняка и проходили мимо его трейлера. Александра провела пальцем по поверхности кузова, покрытого дорожной пылью.
— Можно заглянуть? — спросила она.
Фабиан посмотрел на тени на ее лице и обнаженные плечи.
— А нельзя подождать до следующего раза? — спросил он в ответ, понимая неубедительность своих слов.
— Можно. Но зачем?
Войдя в трейлер, он включил свет в гостиной. Девушка последовала за ним.
— Так вот где вы прячетесь! — Она оглядела гостиную, затем подняла глаза на альков.
— Здесь я живу и работаю, — отозвался Фабиан.
Александра попросила красного вина. Обрадовавшись возможности скрыть свою озабоченность, Фабиан направился к бару, достал оттуда последнюю бутылку и, откупорив ее, наполнил ее бокал. Девушка принялась медленно прихлебывать вино. Она задержала свой взгляд на стоящей на полке коллекции книг о поло, написанных Фабианом, но трогать их не стала. Ее развлекло зрелище кресла перед письменным столом: седло для игры в поло было установлено на деревянный трехногий стул. Приподняв подол вечернего платья, она села верхом на седло. При этом платье ее задралось, обнажив бедра. Александра откинулась назад, и копна медных волос, в которых переливался свет, волнами опустилась на ее шею и плечи. В мерцающем платье сидя верхом на кресле с оголовьем седла между обнаженными бедрами, голыми ногами в сандалиях на высоких каблуках, с кожаными ремешками, стягивающими щиколотки, она вызывала нестерпимое желание.