Токио-3. Убежище. Судзухара Сакура
В убежище было... нервозно. Никакого сравнения со спокойствием учебных тревог. Тогда если люди и были чем-то недовольны, то разве что тем, что приходится в разгар рабочего дня несколько часов терять на "бездумные и бессмысленные игрища в войнушку". Сейчас же...
- Пустите меня! Пустите! Харуко-тян! Она осталась одна дома!
Невысокую полную женщину два здоровых полицейских буквально на руках занесли в убежище перед самым закрытием дверей. И с тех самых пор она рвется наружу, искать свою дочь.
- Мы умрем... мы все умрем. Переполнилась чаша гнева Господня, и ныне посылает он своих Ангелов... - то ли молится, то ли проповедует человек в черной одежде католического священника. На него стараются не обращать внимания, но и спокойствия он не добавляет.
Страх и напряжение витали над укрывшимися. Краем уха я слышала, что в ходе прошлого сражения одно из убежищ было полностью уничтожено. Никто не выжил. И мы сидим здесь, и ничего не можем сделать. Остается только надеяться.
Краем глаза я замечаю брата. Он о чем-то шепчется со своим другом, Айда-куном, а потом - они отходят в ту сторону, куда указывает стрелка со светящимися буквами "WC". Меня они, кажется, не заметили. Ну да ничего. Вернутся - я братика подзову...
Пялится в сторону двери в туалет - невежливо, и потому я перевела взгляд на Акаме-тян. Она стояла, все еще держась за рукоятки моего кресла, но смотрела куда-то в сторону. Губы подруги почти беззвучно шевелились, хотя там, куда она смотрела - никого не было. Не было? Или там есть кто-то, кого я не могу увидеть?
- Здравствуйте, Юко-семпай! - тихо, чтобы не привлечь к нам ненужного внимания, говорю я.
- Юко-сан и тебе желает выздоравливать, - передает мне ответ мертвой девушки Акаме-тян.
И тут до меня доходит, что я наделала. Я же пожелал здоровья - мертвой! Она же обидится на меня...
- Спокойнее, Сакура-тян, - прошептала Акаме-тян. - Юко-сан все правильно понимает. С ней и Тейчи-нии-сан так же здоровается.
- Покаемся, - возвысил голос священник, - и возвысим голоса наши в проклятии тем грешникам, что в гордыне своей смеют противиться Гневу Господнему, вместо того, чтобы с приличествующим смирением ждать конца по воле Его*!!!
/*Прим. автора: не примите за пристрастность к данной ветви христианства. Такие фанатики встречаются во всех религиях.*/
- Прошу меня простить, но Вы - совсем баран, Безумный господин-сан? - с поклоном поинтересовался мужчина в повседневной одежде. - Или Враг всего сущего, в своем неизмеримом коварстве повредил Ваш разум, что Вы принялись богохульствовать?
- Да как ты смеешь, грешник... - возмутился священник. Лицо его покраснело. Казалось, что вот-вот из его ушей повалит пар, как в старых, еще времен до Удара американских мультиках.
Даже я понимала, что словами разрешить такой спор - маловероятно. Так что ничуть не удивилась, когда от практически отсутствующих аргументов участвовавшие в преняих стороны перешли к оскорблениям, а затем - и к рукопашной. Тут все преимущества были на стороне мирянина. Он был выше, тяжелее и явно занимался какими-то боевыми искусствами. Так что, когда фанатик, поняв, что ни в логике, ни в высоком искусстве нецензурной брани состязаться с оппонентом не может, - кинулся с кулаками, спорный вопрос был разрешен быстро и безоговорочно. Впрочем, в любом случае фанатику ничего не светило, поскольку от дальней стены уже бежали полицейские. Так что мирянин спокойно и не сопротивляясь позволил себя оттащить, а его противником - немедленно занялась штатная медсестра убежища.
- Акаме-тян, - обратилась я к подруге, когда преставление закончилось и участвующие в прениях стороны - покинули помещение под конвоем, - ты не видела, Тодзи-кун выходил?
- Нет, - покачала головой подруга. - Оттуда - вообще никто не появлялся.
Долго что-то они там возятся... Я вздохнула, и сложила руки на коленях. А что мне еще оставалось?
Токио-3. Айда Кенске
Уговорить Тодзи-куна выбраться из убежища, чтобы посмотреть на бой огромного робота с не менее огромным пришельцем удалось на удивление просто. Возможно, сыграло свою роль и то, что Сакура-тян вообще весь прошлый бой провела вне убежища, и выжила, а мы собираемся только посмотреть издалека. А возможно - и некая зависть. "Как же так? Мелкая смогла побывать на поверхности во время боя, а я что? Струсил?" Как бы то ни было, уточнять я не стал.