— Вот каково это — быть богом? — прошептала она.
Одной рукой он обнимал ее за спину, другой прижимал к стене рядом с ее головой, и после того, как она заговорила, он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Вот каково это — обладать моей благосклонностью, — ответил он, и когда он вошел в нее, по его телу пробежало электричество, неудержимый ток, который становился все интенсивнее, чем дольше они были вместе. Он наблюдал за ней, наблюдая, как она была переполнена удовольствием, откинув голову назад, подставляя свою сливочную шею его поцелуям.
— Ты совершенна, — прошептал он, обхватив ладонями ее затылок, чтобы смягчить воздействие своих движений, и когда он почувствовал, что близок к оргазму, он замедлился, почти покинув ее тело, только чтобы снова врезаться в нее.
— Ты прекрасна. Я никогда никого так не желал.
Он никогда не произносил более правдивых слов, и когда они уткнулись в его грудь, он обнаружил, что целует ее, накрывая ее рот своим, зубы лязгали, когда он продолжал, сильно толкаясь бедрами. Его сердце бешено колотилось в груди, мышцы напряглись, и все, о чем он мог думать, это ощущение своего пульсирующего члена и яичек, когда они напряглись, и он содрогнулся от оргазма, изливаясь в нее волнами. Он прижался к ней, тяжело дыша, его рога переплелись с ее.
Ему потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, но он, наконец, выпрямился и отодвинулся от нее, помогая ей спуститься на землю. Как только ее ноги коснулись пола, небо за ними озарилось духом перевоплощенных душ. Аид крепко прижал Персефону к себе, и они двинулись к краю балкона.
— Смотри.
Вдалеке небо загорелось, когда души превратились в свет, в энергию и воспарили в эфир его царства. Они уходили, чтобы перевоплотиться, родиться заново в верхнем мире и прожить новую жизнь. В надежде, что она будет более насыщенной, чем предыдущая.
— Души возвращаются в мир смертных, — объяснил он Персефоне. — Это реинкарнация.
— Это прекрасно, — прошептала она.
Его люди собрались во внутреннем дворе внизу, и когда последняя из душ оставила в небе сноп искр, они разразились аплодисментами. Музыка заиграла снова, и празднование продолжилось, но взгляд Аида не отрывался от ее лица.
— Что? — спросила она, глядя на него сверкающими глазами, и от ее улыбки в его груди возникло странное ощущение хаоса.
— Позволь мне поклоняться тебе.
Ее улыбка изменилась, приобретя чувственный оттенок, и, несмотря на то, как они сошлись несколько мгновений назад, Аид знал, что мог бы взять ее снова, и снова, и снова, если бы она только ответила.
— Да.
Он телепортировался в бани. У него были намерения закончить с того места, на котором они остановились в первую ночь, когда он исследовал ее тело и ее сладкую, чувствительную плоть. За исключением того, что, как только их ноги коснулись мраморных ступеней, губы Аида опустились на ее губы, и они опустились на колени на землю, где занялись любовью под открытым небом.
***
Позже той ночью Аид сидел на краю своей кровати, пока Персефона спала. Ее мягкое дыхание приносило утешение его наэлектризованному телу. Он был беспокойным, что было редким явлением теперь, когда Персефона делила с ним постель. Что-то было не так в его царстве. Он чувствовал это на краю своего разума, на грани своих чувств, как призрачную занозу в боку.
Он поднялся, проявляя мантию, когда телепортировался в Тартар, в свой кабинет, где он оставил Сизифа, только чтобы обнаружить, что тот исчез.
ГЛАВА XXV
ДЛЯ ВАШЕГО УДОВЛЬСТИЯ, МОНТАЖ
Аид стоял на вершине пропасти в своем тронном зале, одетый в мантию, очарование исчезло, его полная форма была выставлена напоказ. Его гнев был острым; он вибрировал во всех его конечностях, стремясь к насильственному освобождению. Была середина ночи, и он призвал Гекату и Гермеса к себе. У этих двоих были разные выражения лиц, Геката выглядела ликующей, в то время как Гермес выглядел сонным.
— Разве твоя месть не могла подождать до утра? — спросил он.
Аид проигнорировал его и заговорил с Гекатой.
— Призови Минфу, — сказал он.
— С удовольствием, — ответила богиня.
Магия Гекаты усилилась, и Минфа появилась из воздуха, с криком упав на пол, размахивая руками и ногами. Она ударилась о мрамор с громким шлепком.
— Геката, нимфа хрупкая, — напомнил Гермес.
— Я знаю, — хитро ответила она.
Минфа застонала и приподнялась на четвереньки, хмуро глядя на трех богов перед собой. Ее нос был в крови, и она покрыла ее губы алым, проливаясь на землю.