— Она интересуется тобой, — сказал он.
— Она жаждет изучить мои недостатки, — поправил Аид.
Сатир усмехнулся.
— Она мне нравится.
— Я не ищу твоего одобрения, Илиас.
— Конечно, нет, милорд.
С этими словами сатир удалился, Аид наблюдал, пока Персефона не скрылась из виду, но он мог чувствовать ее присутствие в своем царстве, факел, который прожег дорожку по его коже. Он подумывал о том, чтобы разыскать ее, но передумал. Как бы сильно он ни надеялся изменить мнение Персефоны о нем, он также нуждался в том, чтобы она нашла утешение и дружбу в его царстве.
Не нуждался.
Хотел.
Он хотел, чтобы она нашла утешение в его садах, ходила по тропинкам Подземного мира с Гекатой, праздновала с душами. Он хотел, чтобы однажды она подумала о Подземном мире как о своем доме.
Его охватило странное чувство, которое было ему знакомо и которое он ненавидел, — смущение. Если бы кто-нибудь мог услышать его мысли, они бы рассмеялись. Бог Мертвых, надеющийся на любовь, и все же он ничего не мог с этим поделать. Когда он заключил Персефону в объятия в саду, когда поцеловал ее, он внезапно понял, какой может быть их жизнь — страстной и могущественной. Он отчаянно этого хотел.
И, несмотря на свою неприязнь к нему и его сделкам, она не могла отрицать своего желания. Он почувствовал это в том, как она запустила пальцы в его волосы, как ее мягкое тело прижалось к его телу, и в отчаянии в ее поцелуе.
Его голова начала кружиться, и по нему разлилось тепло, которое направилось прямо к его члену. Он застонал; ему предстояло выпустить часть этой энергии.
Он сбросил куртку и рубашку и направился к Асфодельным полям.
— Цербер, Тифон, Ортрус, вперед! — позвал он и повернулся в направлении приближающихся к нему доберманов. Они бросились через траву, решительные в своем шаге.
— Стоять — скомандовал Аид, когда они приблизились, и все трое повиновались и сели. Цербер сидел посередине, Тифон справа, а Ортрус слева. Это были красивые собаки с блестящей черной шерстью, заостренными ушами и клиновидными головами.
Эти трое никогда не расставались, всегда путешествовали в стае, охраняя Подземный мир от незваных гостей или нежеланных божеств, которые жили за воротами его царства. Иногда Геката нанимала их для различных наказаний, приказывая им пожирать внутренности или растерзать заслуживающую душу.
Аид предпочитал играть.
— Как поживают мои мальчики, а?
— спросил он, потрепав их по ушам. Их поведение изменилось с свирепого на игривое. Хвосты собак виляли, а языки вываливались изо рта.
— Наказали сегодня много душ?
Ему потребовалось некоторое время, чтобы почесать их за ушами.
— Хорошие мальчики, хорошие, очень хорошие мальчики.
Он вызвал красный шар из воздуха. Когда собаки увидели его, они сели прямо, тяжело дыша от предвкушения. Аид ухмыльнулся, подбрасывая мяч в воздух, раз, другой, собачьи глаза следили за ним с пристальным вниманием.
— Кто из вас самый быстрый, а? Цербер? Тифон? Ортрус?
Когда он называл каждого добермана по имени, они издавали рычащий лай, нетерпеливо ожидая погони.
Аид ухмыльнулся, чувствуя себя немного дьявольски.
— Стоять, — скомандовал он, а затем бросил мяч.
Фас с Цербером, Тифоном и Ортрусом не был похож на фас с обычными собаками. Сила Аида была велика, и когда он бросал мяч, он разлетался на мили, но его доберманы были неестественно быстрыми, способными пересечь Подземный мир за считанные минуты.
Аид подождал, пока мяч исчезнет, прежде чем повернуться к собакам.
— Фас.
По его приказу собаки рванули с места, мощно работая мускулами. Аид рассмеялся, когда все трое бросились на поиски мяча. Они вернулись в мгновение ока, бежали синхронно, красный шар был зажат во рту Цербера, который послушно принес его Аиду и бросил к его ногам. Он продолжал играть со своими собаками, бегать кругами по лугу, отрабатывая свое разочарование и похоть, пока не почувствовал, что задыхается и потеет.
Он бросил мяч еще раз, освободившись от бремени своих чувств, когда повернулся и увидел Персефону, стоящую на поляне и наблюдающую за ним широко раскрытыми глазами.
Блять.
Она была прекрасна, и его глаза бесстыдно блуждали по ее телу. В волосах у нее были цветы — камелия, если ему нужно было угадать, — и они вплетались в длинные пряди вьющихся светлых локонов. На ней была синяя майка с глубоким V-образным вырезом, привлекающим внимание к ее груди. Ее шорты были белыми, открывая ее длинные ноги — ноги, которые он застегнул вокруг талии всего несколько дней назад. Когда его глаза снова прошлись по ее телу, он обнаружил, что ее взгляд проделал то же самое, и он ухмыльнулся.