«Так же легко, как я могу отправить душу в Тартар», — ответил он, стиснув зубы.
Он все еще был расстроен, когда направлялся в гостиную. Когда он приблизился, Эвриала, горгона, стоявшая на страже у входа, кивнула ему, несмотря на его невидимость.
— Милорд, — сказала она.
Бог улыбнулся, сбрасывая свое маскировку.
Горгона была слепа. Столетия назад ей выкололи глаза, а ядовитых змей, которые когда-то украшали ее голову, разрубили на куски — в наказание за ее красоту. Аид нашел ее в лесу. Она лежала там, где на нее напали, свернувшись калачиком в позе эмбриона, рыдая и дрожа. Он подобрал ее и привел в Подземный мир, позволив ей исцелиться, прежде чем взять ее к себе.
Несмотря на ужас, который она испытала, и попытки нападавших отобрать у нее силу, они не преуспели, потому что под этой повязкой взгляд Эвриалы все еще был могущественным. После того, как она исцелилась, Аид выпустил ее на нападавших, и горгона обратила их всех в камень.
— Твое обоняние поражает меня, Эвриала.
— Ты упростил для меня задачу, — ответила горгона. — Откажись от одеколона.
Аид усмехнулся, положил руку на плечо горгоны и вошел в гостиную.
Обстановка здесь была гораздо более спокойной, смесь смертных и древних существ, болтающих, пьющих и играющих. Некоторые были расслаблены, другие на взводе, нервничали, ожидая, когда их позовут в один из номеров в тени, готовые торговаться за свои самые сокровенные желания, невзирая на последствия. Аид бродил среди них, оценивая и выискивая, пытаясь выбрать свой первый контракт за ночь, когда он обогнул один из игровых столов и остановился, мельком увидев знакомое розовое платье и шелковистые волосы.
Она была сиреной, манящей его своим ароматом, своей красотой, самим своим присутствием.
Ему следовало бы развернуться, слиться с темнотой и притвориться, что он никогда ее не видел, но от вида ее профиля у него заныло в груди, и какая-то часть его возмущалась этим чувством. Он никогда не хотел, чтобы Судьба контролировала его личную жизнь, и все же это было неизбежно.
Я мог бы контролировать ситуацию, сказал он себе. Используй это в моих интересах, чтобы выполнить сделку с Афродитой.
Аид не часто чувствовал себя виноватым, но от этой мысли у него заныло в груди и стало тяжело.
Заставь кого-нибудь влюбиться в тебя.
Сделка была бессердечной и несправедливой, но Аид хотел победить.
Чертовы Судьбы.
Отбросив свои беспокойные мысли, он подошел к ней.
— Ты играешь? — спросил он.
Она повернулась к нему, и у него перехватило дыхание, когда он снова был поражен ее красотой. Ее глаза были широко раскрыты и обрамлены темными ресницами. Россыпь веснушек покрывала кончик ее носа и яблочки щек, исчезая под румянцем, окрасившим ее кремовую кожу.
Аид сделал глоток из своего стакана, чтобы промочить горло, но движение привлекло ее внимание к его рту, и он подавил стон, задаваясь вопросом, была ли она на вкус такой же, как пахла — сладкой, медовой, запретной.
Через мгновение она улыбнулась, в ее взгляде появился игривый блеск. — Если ты готов научить.
«Ты бы так не говорил, если бы знал, кто я такой», — подумал он, делая еще один глоток.
Любой, кто вступал с ним в игру, был связан правилами Невернайт — проигрыш означал сделку.
«Ты ублюдок», — сказал он себе, подходя к столу и садясь рядом с ней. Движение всколыхнуло воздух, и ее запах продолжал вторгаться в его разум. В атмосфере было что-то еще — электричество, от которого его сердце бешено колотилось, а волосы на руках и шее вставали дыбом.
— Смело — сесть за стол, не зная правил игры, — сказал он.
Он подумал, что она, возможно, почувствовала предупреждение в его тоне, потому что она выгнула бровь и спросила:
— А как ещё мне научиться?
— Хм.
Она была права, хотя Аид не советовал бы бегать, прежде чем научиться ходить, особенно когда дело касалось сделок с ним. Тем не менее, ее ответ продемонстрировал ее хитрость и готовность пробовать что-то новое, и ему это безумно нравилось.
— Умно.
Теперь, когда он был рядом с ней, он не мог перестать пялиться. Он хотел знать, почему от нее пахло полевыми цветами. Что ее связывало с Деметрой? Казалось навязчивым и неправильным снимать барьеры, которые скрывали ее душу от его глаз, но он солгал бы, если бы сказал, что не хочет знать, кто она под этой идеальной внешностью.
Она задрожала, ее гибкие плечи затряслись. Было ли ей холодно или неудобно?
— Никогда не видел тебя раньше, — наконец сказал он, надеясь, что это объясняет его пристальный взгляд.