Аид уставился на свою одежду, забрызганную свежей кровью. Он мог бы оставить это, возможно, это послужило бы предупреждением Сизифу, за исключением того, что Аид знал, что сейчас мало что может напугать смертного. В конце концов, он дважды сбегал от Аида. Бог щелкнул пальцами, восстанавливая свой первозданный вид, прежде чем телепортироваться в Алмазный люкс.
Как и другие люксы, он отличался роскошью. Стены без окон были украшены современным монохромным искусством. Люстра, усыпанная мерцающими кристаллами, висела в центре комнаты, а под ней ряд черных кожаных диванов, стоящих друг напротив друга, мраморная плита, превращенная в стол, разделяла их.
На одном из диванов сидел мужчина. Он выглядел немного грубовато, его борода была далеко не такой аккуратной, костюм не так хорошо сшит, золото, отягощавшее его пальцы, исчезло, а к коже прилип запах рыбы и соли.
В предыдущие недели Аид представлял себе этот момент совсем по-другому. За его желанием увидеть смертного, заключенную в тюрьму в его царстве, стояло больше импульса, потому что ему грозила опасность потерять Персефону. Он чувствовал отчаяние и решимость и рассматривал поимку Сизифа как утверждение своего будущего.
И он догадывался, что в каком-то смысле это все еще было правдой.
Это было его будущее. Он был Богом Мертвых, карателем.
— Скажи мне, смертный, — сказал Аид. Голова Сизифа резко повернулась к нему, и он вскочил на ноги.
— Что убедило тебя прийти?
— Милорд, я не знал, что вы прибыли.
Аид подошел к бару и налил себе выпить. Он повернулся к Сизифу, глаза которого не отрывались от него.
— Ну? — спросил он.
Мужчина издал хриплый смешок.
— Ну, ты предложил бессмертие.
Аид осушил свой бокал и налил еще, больше ничего не сказав.
Он сел напротив Сизифа, который откинулся на подушки. Аид проявил колоду карт. Все карты, использованные здесь, были одинаковыми, черными и золотыми, картинка на обороте изображала Судьбы, прядущие, измеряющие и перерезающие Нить Судьбы.
Это был подходящий образ для этой пары.
Сизиф сидел на краю дивана, расставив колени и свесив руки между ними.
— Блэкджек, — сказал он, перетасовывая карты. Он мог сказать, что звук щелкающих карт заставил смертного занервничать. Его пальцы подергивались.
— Одна игра, Сизиф. Ты уже потратил достаточно моего времени впустую.
— Шансы пятьдесят на пятьдесят, — ответил смертный. — Ты так уверен в себе?
Аид не ответил, раздавая им каждому по две карты. Сизиф потянул их своими пухлыми пальцами, но как только он начал приподнимать край, Аид остановил его.
— Прежде чем ты раскроешь свои карты, — сказал он. — Я хотел бы знать почему.
— Почему, что?
— Почему ты убежал от смерти?
— Ты вряд ли можешь винить меня, когда представилась такая возможность, — сказал он.
Аид знал, что он имел в виду веретено, которое дал ему Посейдон.
— Это не ответ, Сизиф, — сказал Аид.
— На что ты надеялся, продлевая свою жалкую жизнь?
— Жалкую?
Лицо Сизифа покраснело.
— Я был на пороге империи, а потом пришел ты и забрал все это. Почему бы не бросить тебе вызов? Что это может означать в моей загробной жизни? Ты уже приговорил меня к Тартару.
— Хм.
Взгляд Аида упал на карты перед ним, пальцы приготовились перевернуть.
— Почему ты спросил? — спросил Сизиф с ноткой истерии в голосе. — Зачем требовать ответа?
Аид решил промолчать, но пассивный страх Сизифа перед Тартаром разозлил его, поэтому он ответил.
— Потому что, Сизиф, твое существование в Тартаре будет всем, чего ты когда-либо боялся, всем, что когда-либо злило тебя. Ты получишь свою империю, а потом будешь терять ее, снова, и снова, и снова.
Аид перевернул свои карты — король и туз, двадцать одна. Идеальная партия.
Его глаза поднялись на Сизифа.
— Раскрывай свои карты, смертный.
На мгновение воцарилась тишина, и смертный пошевелился, но не для того, чтобы перевернуть свои карты, а чтобы вытащить оружие, пистолет.
Обычно Аид находил подобные проявления забавными, но, услышанное от Сизифа, привело его в ярость. Его глаза потемнели, и пистолет расплавился в руке смертного, покрывая его кожу горящим металлом. Его крики наполнили комнату, пронзительные и мучительные. Он упал на колени, подняв руку вверх, глаза его вылезли из орбит.
Аид вздохнул и наклонился вперед, переворачивая карты смертного.
Пятерка треф и червовая девятка — четырнадцать.
Аид встал, осушил свой бокал и поправил пиджак. Сизиф прижал руку к груди, потный и тяжело дышащий. Он посмотрел на Аида с ненавистью в глазах.