— Вот приготовится, и узнаешь, — пробурчала я, делая вид, будто до сих пор обижаюсь за пробуждение. Повела в сторону плечом, что, конечно же, не помогло убрать голову Никиты подальше от меня и моих извращенных мыслей…
В последнее время я была более нервной, не знаю почему, но рядом с Ником я все больше начинала вспоминать свое прошлое, так сказать, вот только если бы меня оно вводило в шок. Даже сейчас я чувствую, как увлажняюсь только лишь от одних воспоминаний…
С помощью шибари (Шибари-японское искусство эстетического бондажа. В практике используются в основном верёвки. Отличительными особенностями являются повышенная сложность и эстетичность обвязок) мои ноги привязаны к кольцам, прикрепленным к стенам комнаты. Руки повязаны и убраны за голову, так, что я ими даже пошевелить не могу.
— Моя девочка такая красивая, такая плохая, — улыбаясь, говорит он, я вижу его белые зубы, сияющие в полумраке комнаты, и чувствую, как в ответ мои губы расплываются в не менее широкой улыбке. Мои щеки краснеют, но нет, мне не стыдно, я вся в ожидании продолжения, и ему прекрасно это известно. Не прекращая улыбаться, он подходит ко мне настолько близко, что мои соски соприкасаются с его накаченной грудью и тут же набухают и твердеют.
— Артем, ты и сам видишь мою реакцию на тебя, пожалуйста, продолжай, — шепчу я и надуваю губы. Глаза Артема тут же темнеют, и большим пальцем он раскрывает мои губы, мое дыхание учащается, низ живота начинает ныть и я готова начать умолять, когда он шепчет:
— Лиса, ты такая милая, когда просишь у меня что-либо, с каждым разом мне все сложнее устоять перед тобой, — все тем же пальцем, Артем обводит контур моих губ и начинает целовать. Сначала нежно, неспеша, затем все более требовательно, яростно, я бы даже сказала, отчаянно, когда он разрывает поцелуй, то говорит очень серьезным голосом: — Детка, ты только моя. Помни это всегда, — на последнем предложении Артем направляет свой давно готовый член внутрь меня, и мы начинаем тонуть в страсти, которая становилась с каждым разом все сильнее.
— Лисенок, как ты себя чувствуешь? — я открываю глаза, Никита обеспокоенно смотрит на меня и, придерживая одно рукой, другой слегка бьет по щекам, — Что происходит? Ты вся бледная и горячая, заболела что ли?
— Артем, все-таки его зовут Артем… Ваня тогда не соврал…
— Лиса! — требовательно повторил Никита и встряхнул меня, я же впала то ли в ступор в тот момент, то ли в истерику. По моему лицу градом покатились слезы, я крепко-крепко прижалась к Никите и начала шептать, как зачарованная:
— Ник, они не прекращаются, не прекращаются, не прекращаются….
— Лиса, Лисенок мой, успокойся и спокойно расскажи, о чем ты, я тебя не совсем понимаю, — Никита вытирает слезы с моего лица, гладит голову с плечами и еще крепче прижимает к себе. С одной стороны мне хорошо, но с другой мне не по себе оттого, что рядом с ним все усиливается… Здесь может быть только два варианта, и ни один из них мне, честно говоря, не хочется проверять. Но я чувствую, что готова сорваться, я ощущаю свое влечение к Никите и не менее интенсивное в ответ. Я так хочу сорваться, но нутром чую, что нельзя… Что сделаю все только хуже, я доверяю своей интуиции, но не своему телу. Благодаря пошептываниям и поглаживаниям Никиты я успокаиваюсь через некоторое время.
Иду на кухню, ставлю форму с едой в плиту и начинаю рассказывать, потому, что Никита ждет объяснений, и пока они не поступят, он так и будет сверлить дыру в моей спине.
— Помнишь, я говорила, что мне снится секс и один раз я вспомнила одну из сцен, когда была рядом с тобой?
— Я никогда не забуду тот день, — бормочет Ник, а я тем временем продолжаю:
— Так вот, все эти дни, что мы, ну, заключили в брак, мне все чаще снятся эти видения, что ли, иногда я вспоминаю их в течении дня. Я не понимаю почему, почему, Никит, это все не уйдет от меня? Почему он не уйдет из моих снов? — я нервно провожу рукой по волосам и облизываю губы, смотрю на Никиту и шепчу: — Что, если на меня навели порчу? — молчание. Секунду, две, три… и Ника прорывает на смех, а я хмурюсь все сильнее и сильнее. Не выдержав, топаю ногой и, возмущенно подняв палец вверх, говорю:
— Муженек, это нифига не смешно! Я тебе тут душу раскрываю, объясняю то, что происходит со мной и внутри меня, а ты, черт тебя задери, смеешься?! — Никита, все также смеясь, подходит ко мне и обнимает. Я начинаю брыкаться, но он меня обездвиживает и прижимает к стене. Он наклоняется ко мне и, не отрывая взгляда от моих губ, говорит:
— Я каждую гребанную ночь стараюсь уснуть рядом с молодой полуголой женой, ты хоть представляешь насколько это сложно? Когда хочется сделать вот так, — его поцелуи легкие как перышки, касаются моего лба, носа и наконец, губ, — но я сдерживаюсь, потому что понимаю, как это все не правильно. Останови меня, Лисенок, иначе после твоих слов, я не отвечаю за себя. Иначе я начну все твои сны превращать в реальность, — я вижу в его взгляде неприкрытую боль, которой я не могу найти объяснение. А хочу ли я его искать? Почему я не целую красивого парня, который по совместительству еще и мой муж! К черту эти долбанные сны, к черту все! Я подаюсь вперед и целую Никиту, облизываю его пухлые губы и слегка прикусываю.
— Так не должно быть, Лиса, — говорит он с болью, а я пользуюсь шансом и углубляю поцелуй, некоторое время Ник остается напряженным, после чего он слетает с катушек и начинает блуждать по моему телу. Его горячие руки обжигают каждую частичку моего тела, посылают волны мурашек и уходят к низу живота, где все горит от нетерпения. Ник подхватывает меня на руки, и мои ноги на автомате обвивают его талию. Одной рукой он держит меня, а другой срывает майку, да так, что слышен треск.
— Ты слишком прекрасна для меня, — бормочет Никита, смотря на меня. Не успеваю я ничего ответить, как он садится на кровать и сминает мою грудь, выкручивает соски и, когда я готова заскулить от легкой боли, награждает каждый круговыми движениями языка. Я начинаю двигаться в такт движениям его языка, и чувствую эрекцию Ника, которая так и прорывается через штаны, и, когда он подает бедрами в ответ, я громко стону. А ведь мы еще до нижнего белья даже не дошли…
Никита встает на ноги и ставит меня на пол, садится на корточки и с завороженным взглядом начинает стягивать с меня легкие, пижамные шортики. Его глаза мерцают, когда он проводит рукой по моим трусикам и осознает, насколько я готова ко всему, что Никита со мной сделает. Он увлажняет два пальцы, пока я, сгорая от нетерпения, скидываю все лишнее себя и с него. Мы абсолютно голые и голодные, и речь сейчас идет далеко не о еде. Он проникает в меня пальцами, а я провожу рукой по всей его длине и немного усиливаю хватку у основания. Никита шипит и стонет одновременно, когда я продолжаю стимулировать его. Его пальцы подталкивают меня к пику, и я, не выдерживая, кончаю, громко крича что-то совершенно не понятное. Не успеваю я оклематься, как Никита хватает меня на руки и усаживает на кухонный стол.
— Пора обновлять мебель, Лисенок, — говорит он, криво усмехаясь, и входит в меня. Я вскрикиваю, и Никита слегка снижает темп, давая привыкнуть к нему. По мере наших движений навстречу друг другу, полувздохов и стонов, я начинаю просить Никиту, чтобы он ускорился, чувствуя приближение наслаждения. Ник целует меня и шепчет:
— Ты такая милая, когда что-то просишь, — и в этот момент меня прошибает, я вижу перед собой лицо Артема, но не Никиты. Я ощущаю его внутри себя, но не Никиту. Я ощущаю его руки, но не Никиты! И мне это нравится… Нравится настолько, что я утопаю в очередной волне удовольствия, Никита выходит из меня и изливается на мой живот. Меня до сих пор слегка трясет, а на лице довольная улыбка. Но внутри… Мне становится страшно, когда я осознаю, что к сильнейшему пику я пришла не из-за Никиты, а из-за того, что вспомнила об Артеме. Это пугает меня и даже очень, я не хочу, чтобы так было!
Никита уходит в ванну и возвращается с влажным полотенцем, аккуратно все стирает меня, но моего взгляда почему-то избегает, у него появляется морщинка между бровей из-за того, что он хмурится. Вот дает! Это я должна бояться на него смотреть, потому что понимаю, что не совсем честно поступила по отношению к нему. Когда он хочет отнести тряпку, я хватаю его за локоть и спрашиваю обеспокоенным тоном: