Мама все еще остерегала меня, что не стоит перепрыгивать с ветки на ветку, и не так-то просто поменять одного лучшего друга на другого. Но я не была тем человеком, у кого сотни друзей, как, например, Эмма. Маме стоило принять это и перестать уже подталкивать меня к тому, чтобы я была более общительной.
Между мной и Спенсером особо ничего не изменилось. Я получала больше улыбок и признаний своего существования, но он все еще продолжал сохранять между нами дистанцию. У нас было несколько коротких бесед, где я вела себя чересчур одержимо. Но когда я узнала, что он все лето будет работать вожатым в Нью-Йорке, в лагере «Юношеской христианской ассоциации» (YMCA), я почувствовала потерю еще до того, как он уехал.
Эмма и ее подруги ныли о своих разбитых надеждах от его такого длительного отсутствия, но часть меня была этому эгоистично рада. Я с трудом представляла себе, как это будет — не видеть его каждый день или не слышать от Эммы обрывки сплетен о нем. Лето без Спенсера могло бы пойти мне на пользу.
Эмма также ныла о том, что ей придется работать, а мне нет, потому что я еще была недостаточно взрослой. Каждый день она отправлялась на работу в торговый центр, а я зависала на пляже с Райли и несколькими ее друзьями по церкви, которую она посещала в соседнем городе.
Главной новостью лета стал тот факт, что мой папа арестовал грабителя банка. Грабитель был достаточно тупым, чтобы ограбить один из банков в центре города, а потом вернуться туда во второй раз. Папа и дядя Рас наблюдали за банком после налета, так как должны были следовать какому-то протоколу. Но грабитель и в самом деле вернулся, и мой папа был тем, кто поймал его, обезоружил и засадил его задницу в тюрьму. Об этом говорили повсюду и писали в газете. Отец на какое-то время стал настолько популярным, что был освобожден от патрулирований дорог. Весь август он подкалывал своих приятелей тем, что ему не нужно торчать на девяностоградусной жаре и направлять туристов в объезд строительных участков.
Вообще, это было великолепное лето, и я, как все остальные, была удручена, когда снова начались учебные дни. Единственное, чего я ждала, это увидеть Спенсера. Хотя, примерно того же самого я ожидала и от него, дружелюбного приветствия, но не чересчур дружелюбного, кивка головы то тут, то там, может, взгляда, в котором я читала слишком много всего. Оказалось, я была не права. Когда я увидела его в первый раз в том сентябре, между нами все стало меняться.
Мы узнали о том, что Спенсер вернулся домой, от вожатой девчачьего лагеря на берегу озера. Она жила в соседнем городе, он ей увлекся. Естественно, Эмма разозлилась на него. Теперь у него была реальная девушка, и это была не она и не кто-то из ее подруг. По-видимому, он перестал смотреть на нее с каким-либо намеком на флирт.
Новость о его возвращении согрела мне сердце, хоть и разбила его. Я всегда знала, что он будет хорошим бойфрендом, добрым и верным. Просто таким он и был. Несмотря на то, что с момента его возвращения я ни разу не столкнулась с ним, мне нравилось, что пустота в его глазах сменилась чем-то лучшим. По крайней мере, я на это надеялась, ради его же пользы. Я даже гордилась своей самоотверженностью, игнорируя приступы разочарования, которые ощущала.
Поэтому я была в шоке, когда встретила его, в одиночестве лежащим на песчаной дюне одним поздним осенним вечером. Я прогуливалась в одиночестве по пляжу, оттягивая момент выполнения домашней работы по алгебре, когда подняла взгляд и увидела его.
Прошло так много времени, когда я видела его в последний раз, что меня переполнили эмоции. Его глаза были закрыты, и он небрежно сжимал рукой полупустую бутылку. Казалось, что он спал на этом песке, опустив на лицо свою красную бейсболку «Рэд Сокс». Брюки цвета хаки низко свисали с его бедер, и я могла заметить выпирающие тазовые кости, его загорелую кожу в том месте, где заканчивалась футболка. Сглотнув, я обратила внимание на то, что он выглядел более крупным, более накаченным. Каждый раз, когда мой взгляд останавливался на его открытом напоказ прессе, у меня во рту все пересыхало.
Из-за ветра с океана я не ощущала запаха алкоголя, пока не оказалась рядом с ним. Мой взгляд снова пропутешествовал вдоль его тела, я была в шоке от понимания того, что он валялся здесь, потому что был пьян.
— Спенсер, — сказала я решительно, толкнув его голень ногой. Он не шелохнулся. Я снова позвала его по имени, на этот раз чуть громче. Когда он не ответил, я оглядела пляж, раздумывая, следует ли мне пойти позвать кого-нибудь на помощь. В этот момент я услышала, как он сказал:
— Сара Улыбашка.
Когда я опустила на него взгляд, он настолько стремительно передвинулся, я вообще не думала, что такое возможно при условии, что еще секунду назад он был в отключке. Схватив мою руку, он утянул меня вниз на землю рядом с ним.
— Как прошло твое лето? Ты скучала по мне? — Он ослепительно улыбнулся.
Мою кожу покалывало в том месте, где его пальцы касались меня. Я была в шоке. Такая дружелюбность, особенно по отношению ко мне, была так не похожа на него, что я потянулась к нему, чтобы скинуть бейсболку и взглянуть в его лицо. Когда он вскинул руку, чтобы остановить меня, я увернулась и быстро скинула бейсболку с лица. Потом я вскрикнула, увидев фиолетовый ушиб, который начинался в углу его глаза и пересекал всю щеку.
— Черт, Сара, — пробормотал он, отворачиваясь от меня, разглядывая землю вокруг в поисках бейсболки.
— Что произошло?
Я почувствовала, как внутри все сжалось от того, какими болезненными выглядели ссадины.
Он нашел свою бейсболку и натянул ее на голову. Когда он повернулся обратно ко мне, то сказал:
— Слышал, твой отец этим летом был великим героем. А еще я слышал, что у грабителя было дерьмо вместо мозгов, и его смогла бы поймать любая мартышка из зоопарка.
Я задохнулась от его оскорблений, едва веря тому, что он сказал подобное.
Он поморщился.
— Прости. Это не мои слова, — сказал он тихо, — я слушал это дерьмо с тех самых пор, как вернулся домой. Когда я увидел тебя, это просто вылетело из моего рта. Я не имел это в виду. Ты должна мне поверить.
— Это слова твоего дяди, — заявила я, зная, что это так.
Он вздохнул, потом кивнул.
— Где ты это взял? — Я указала на бутылку.
Он повернул голову в сторону бутылки на земле.
— Там же, где услышал эти слова.
— И там же, где получил этот ушиб?
Спенсер не ответил. Он подхватил бутылку, откинул голову назад и сделал большой глоток, вытерев рукой губы, прежде чем положить бутылку обратно на землю. Я поняла, что ушиб, наверно, был его секретом. Его дядя ударил его. По мне прокатились волны грусти, пока его образ не начал расплываться от навернувшихся слез. Был только один выход.
— Мы должны рассказать моему папе.
Он вскинул голову.
— Нет, — возразил он решительно.
— Но …
Он схватил меня за плечи, и через секунду его лицо оказалось в дюйме от моего.
— Именно это я имею в виду. Я не могу никому ничего рассказать, особенно твоему отцу.
Но его дядя причинял ему боль. Я не понимала.
— Но он может помочь тебе.
Он невесело рассмеялся.
— Он не сможет помочь. Просто забудь об этом, ладно?
— Это нелепо. Мой папа полицейский. Он может остановить твоего дядю.
Я решительно вывернулась из его хватки и встала. Я собиралась помочь Спенсеру, и не важно, нравилось ему это или нет.
— Знаешь, почему из всех мест я пришел именно сюда? — спросил он, приподнимая бейсболку наверх, чтобы видеть меня.
Я покачала головой.
— Потому что знал, что ты придешь сюда, и хотел увидеть тебя. — Он тяжело вздохнул. — Я на самом деле надеялся увидеть тебя.
Его слова остановили меня. Я опустилась на землю напротив него, оцепенев от услышанного.
— Глядя на тебя, я чувствую себя лучше. После смерти моих родителей только музыка немного спасала меня. Но ты мне тоже помогла. Не делай так, чтобы это изменилось.