После обеда ожидалась аномальная жара, около 90 градусов, чего никогда раньше не было в апреле месяце, а папе придется находиться в этом пекле в своей униформе с длинными рукавами и, скорее всего, в том уродливом ярко-желтом жилете.
Практически весь завтрак я скрывала свои зевки, потому что прошлой ночью едва ли спала, думая о музее и обо всем том, что сказал мне Спенсер. Внутри него жила тьма, и я понимала, что мне нужно было об этом поговорить с кем-нибудь. Если я не могла помочь Спенсеру, возможно, кто-то другой мог ему помочь.
Я набиралась смелости, чтобы рассказать своим родителям о том, что дядя Спенсера бил его. Я практически сказала это, когда увидела, как папа начал вставать из-за стола. Но в этот момент в кухню ворвалась взволнованная Эмма. На ней были самые короткие шорты, которые мне доводилось видеть, и у мамы с папой случился шок от того, как много голой кожи ног она выставила напоказ, но они смолчали. В последнее время Эмма приносила и так немало неприятностей. Они понимала, что если скажут ей что-то или попросят переодеться, она просто взорвется на них, а по ним было видно, что не было ни малейшего желания сегодня с этим разбираться.
Наспех покончив со своим завтраком, чтобы успеть выйти вместе с папой, я пыталась начать с ним этот разговор, но он был рассеянным, на самом деле он и не слушал меня, а снаружи меня уже поджидала Райли. Папа помахал нам на прощание из окна своей полицейской машины, и всю дорогу до школы я прокручивала в голове все то, о чем хотела ему сказать. Вечером я собиралась рассказать им о том, что произошло со Спенсером. Я больше не могла молчать, даже если Спенсер из-за этого начнет меня ненавидеть. Он нуждался в помощи. Ему некому было помочь. Кроме меня.
Из-за невероятно высокой температуры невозможно было находиться в школе. Всем хотелось вырваться из разогретого строения. Учителя не знали, как сдержать студентов. Когда наконец-то прозвенел звонок с последнего урока, мы все рванули на улицу, как ракеты в космос. Я, конечно же, побежала на пляж. Он был забит людьми, выставляющими напоказ свои купальники и бледную после зимы кожу, но Спенсера среди них видно не было. Я была удивлена этому так же, как и толпе здесь в такое время дня.
Вернувшись домой, я расположилась на заднем дворе и принялась за домашние задания, греясь на солнышке, радуясь, что освободилась от курток и свитеров, которые мне приходилось носить месяцами. Я только закончила свое задание по алгебре, когда услышала, как папа позвонил в дверной звонок. Открыв пошире заднюю дверь, я склонила голову, прислушиваясь.
— Он проехал на красный свет. Поэтому я остановил его и выписал штраф, как сделал бы любому другому в таком случае.
Я заглянула внутрь и мельком увидела папу, пока он вышагивал между гостиной и спальней, он размахивал руками, и при этом его лицо было ярко красным.
— Том сказал мне порвать этот талон. Можешь поверить в это дерьмо? Пирс не может получить даже долбанный штраф в этом городе.
— Ты должен успокоиться, Сэм. — Мама положила ладонь на его руку, но он стряхнул ее. — Послушай меня, — сказала она, — Я просила тебя оставить это. Тебе не стоило угрожать ему на прошлой неделе, и если Том сказал порвать талон, так просто сделай это. Я не хочу никаких проблем.
— Спасибо за поддержку, — крикнул он в ответ. Злость в его голосе удивила меня. Я никогда не слышала, чтобы папа разговаривал таким тоном, и мне стало интересно, почему он угрожал Джексону Пирсу на прошлой неделе. Я впервые об этом слышала. И почему его шеф сказал ему порвать талон?
— Хорошо. — Мама положила кухонное полотенце, которое сжимала до этого в руках. — Не слушай ни меня, ни кого-либо другого. Своди с ним личные счеты. Поставь под удар свою карьеру. Это гениальная идея. — Она рванула обратно на кухню и тут заметила меня, стоящую у двери. Мама закричала на меня: — Ты закончила свою домашнюю работу, Сара?
От ее тона мой рот будто замурованный. Я только смогла кивнуть.
— Тогда иди помой руки перед обедом. — Ее спина была напряженной, когда она стучала дверцами шкафов, вытаскивая оттуда посуду.
Папа скрылся наверху, в то время как Эмма вернулась откуда-то, где она провела все утро. Позже, во время обеда, мама с папой молчали, молчала и я, будучи чересчур обеспокоенной по поводу того, что услышала ранее. Эмма, естественно, ничего не замечала, рассказала нам о том, кого встретила на пляже, и о новом магазине, открывшемся в центре.
После обеда мы с Эммой помогали маме мыть посуду, когда зашел папа и сказал:
— В любом случае, уже слишком поздно.
Мы все замерли, глядя на него.
— Нет смысла поднимать эту тему. Я уже внес его в систему.
— Сэм. — Мама произнесла его имя с раздражением.
— Это просто штрафная квитанция, — сказал он тихо. И тут же вышел.
— О чем речь? — спросила Эмма, снова возвращаясь к мытью посуды.
— Ни о чем, — резко ответила мама, ее поведение явно указывало на то, что вопросы были лишними.
Из-за напряженной обстановки в доме я упустила очередную возможность поговорить с родителями о Спенсере. Я покинула кухню и вышла из дома, прошла через двор, пересекла улицу и направилась на пляж. Было понятно, что когда дело касалось Джексона Пирса, папа явно боролся со своей совестью так же, как и я боролась со своей, когда дело касалось племянника Джексона.
Солнце почти скрылось за горизонтом, облака окрасились из розового цвета в сиреневый, пока я стремительно неслась сквозь тягучую духоту этого дня. Я завернула за последний угол, в надежде, что в этот вечер Спенсер будет там, потому что мне на самом деле нужно было убедиться, что с ним все в порядке.
Сдерживая дыхание, я ступила на пляж и не дышала вплоть до того момента, как заметила Спенсера, сидящего на песке. Выдохнула и тут же улыбнулась, устремившись к нему. Каждый раз при встрече с ним по моему телу как будто пробегал заряд тока, будто он окутывал меня какой-то энергией. После вчерашнего дня, проведенного вместе с ним, его воздействие на меня стало только сильнее. Но когда я подошла ближе, то заколебалась на мгновение, отметив отдельные детали картины передо мной.
Спенсер сжимал в руках почти пустую бутылку. Его шорты были измазаны чем-то, что я даже боялась распознать, было определенно точно похоже на кровь. Когда я подошла ближе, то заметила те же пятна и на его футболке. О, нет.
Я пробежала оставшееся между нами расстояние и склонилась над ним, откидывая его волосы с лица, чтобы лучше рассмотреть его. Его лицо было опухшим и покрасневшим. Когда я слегка задела пальцем кровоподтек на его лбу, он резко распахнул глаза. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сфокусировать взгляд, но когда он посмотрел на меня, его глаза были покрасневшими, будто он плакал. Его зрачки были такими темными, как никогда прежде.
— Что случилось? — спросила я.
Сначала он никак не отреагировал. Потом мягко рассмеялся, но тут же зашелся кашлем. Когда стало понятно, что он не может остановить кашель, я закинула руку ему за спину, придержала его и помогла сесть ровнее. Бутылка выскользнула из его пальцев, и оставшаяся жидкость стала медленно вытекать на песок.
Когда, наконец, остановился кашель, он взглянул на меня.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе, что когда впервые появился здесь, мне приснилось, как мои родители зовут меня? Сквозь шум волн я мог слышать их голоса.
Его голос звучал глухо, будто до этого он долго кричал, а его взгляд был рассеянным. Он точно не был в порядке.
— Я бы хотел подняться к облакам или переплыть весь океан, — сказал он. — Тогда я бы смог делать все, что угодно, бывать там, где захочу. Если бы я смог переплыть океан, интересно, на том берегу, вернул бы я себе все то, что любил и потерял?
Его поза выражала так много боли и страданий. Что, черт возьми, произошло?
— Спенсер…
— Мой дядя убил его.
— Что? — Я уставилась на него, пытаясь заставить его посмотреть на меня.