Все, что я знала, позже могло означать через час, а может через дни. Я не осознавала ничего вокруг, пока мы ехали в больницу, и едва заметила, что мы доехали. Мое лицо горело и щипало, пока прочищали и заматывали раны, но меня как будто не было в той комнате. Я снова была в грузовике отца, слышала звук разбивающегося стекла, наблюдала, как папа завалился на руль.
Я сидела отделении неотложной помощи, потерявшись в своем собственном мирке, рассеянно наблюдая за проходящими мимо докторами и медсестрами, когда появился дядя Рас, сказав, что снаружи меня ждут мама и Эмма.
— Папа уже здесь? — спросила я.
Он сильно нахмурился, подходя ближе к моей койке.
— Ты помнишь, что произошло, Сара?
Я кивнула.
Он прикусил губу и на какой-то момент зажмурился.
— Твоего папы больше нет, милая. Мне очень жаль.
Но эти слова пролетели мимо меня.
— Они привезли его сюда? Ты сказал, что они привезут его сюда.
Зрачки дяди Раса расширились, когда я спокойно задала ему свой вопрос. Затем он сказал мне, что моего папу действительно привезли сюда.
Я откину голову на подушку. Он был здесь, в этом здании, а не на той темной дороге. Меня в раз покинули все силы. Я повернулась на бок, прижала колени к груди, как могла, сжалась в комок, внутри разрываясь на части от осознания всего, что не хотела признавать.
Мой папа умер.
Когда я вернусь домой, его там не будет.
Он не разбудит меня завтра утром словами «Сара Улыбашка»
Я больше никогда не услышу его голос. Захлебываясь слезами, я уткнулась лицом в подушку, мое тело содрогалось от рыданий.
Дядя Рас откинул мои волосы с лица, пытаясь успокоить меня. Но я не хотела успокаиваться, я хотела своего папу. И каждый раз, закрывая глаза, я видела лицо человека, отнявшего его у меня.
Повернув голову, я сказала:
— Это был грузовик Джексона Пирса, он протаранил нас. Я видела. — Мой голос был едва громче шепота. Когда я не заметила никакой реакции, то подумала, что он меня не услышал. Заставив себя подняться, я снова сказала: — Это был Джексон. Он убил моего папу. Это был он.
Дядя Рас моргнул, глядя на меня, потом еще раз моргнул, и еще раз.
В этот момент зашла медсестра и отодвинула ширму.
— Поскольку у тебя на лице раны глубокие, Сара, — сказала она, — тебе придется увидеться с пластическим хирургом. Чуть позже за тобой придут, чтобы помочь тебе подняться по лестнице на другой этаж. — Ее яркая улыбка спала, когда она заметила мои слезы, но она только развернулась и вышла, задернув за собой ширму.
Она ошиблась. Самые глубокие раны были не на моем лице. Они были там, где их никто не мог увидеть.
Когда я снова посмотрела на дядю Раса, он выглядел непоколебимым, на его лице была маска бесстрастности.
— Пойду скажу твоей маме, что тебя скоро переведут на другой этаж, — сказал он. Затем он вышел из комнаты, никак не выказав, что услышал мои слова.
— Это какая-то бессмыслица. Он не оставил после себя никаких следов.
Дядя Рас и шериф Рирдон разговаривали где-то невдалеке, понизив голоса.
— И что, из-за какого-то чертового штрафного талона? Он сделал это из-за какого-то предупреждения? Бред какой-то, — сказал дядя Рас.
Я давным-давно уже проснулась, но притворялась, что все еще спала. Сначала я решила, что нахожусь дома в своей комнате, но потом я услышала какой-то пикающий звук и почувствовала пульсацию на своей щеке, и все произошедшее снова навалилось на меня со скоростью товарного поезда. Поэтому я лежала с закрытыми глазами, пытаясь отсрочить момент возвращения в тот день, в котором больше не было моего папы.
В мою палату заглядывала медсестра. Дядя Рас то приходил, то уходил. Я узнавала его по одеколону и тяжелому стуку ботинок. Теперь здесь находился и шериф.
— Его это зацепило, — сказал шериф. — Сэм спровоцировал его. По крайней мере, с его младшей дочкой все в порядке. Просто чудо, что он не заметил ее.
В горле у меня пересохло. Я попыталась смочить его слюной и сглотнула.
— Я пряталась на заднем сиденье, — прокаркала я, задрожав от резкой боли на правой щеке.
Я почувствовала легкое давление на свою руку, пока моргала от яркого света, пытаясь открыть глаза.
— Ты проснулась, Сара. Я позову доктора. — Со мной говорил дядя Рас.
У меня чесались глаза, но я заставила их открыться и повернулась на его голос.
— Я спряталась на заднем сиденье. Папа не знал, что я была там. Никто не видел, что я была в машине. — Мой голос надломился.
— Ш-ш-ш, все в порядке, — сказал дядя Рас.
Теперь я могла четко разглядеть его, он смотрел на меня сверху вниз, под его глазами виднелись темные круги. Мой взгляд переместился на шерифа, стоящего рядом с ним. Его редкие седые волосы торчали в разные стороны, а лицо заросло грубой щетиной. Я задумалась, как долго мы все находились здесь в больнице, и где моя мама.
— Почему ты пряталась в машине? — спросил шериф ласковым голосом.
Сглотнув, я вспомнила опухшее лицо Спенсера.
— Я хотела помочь Спенсеру, но она не отпустила меня с ним.
Дядя Рас и шериф обменялись взглядами.
— Я не совсем понимаю смысл твоих слов, — сказал шериф.
— Спенсер, племянник Пирса, — объяснил дядя Рас. — Ты его имела в виду?
Я кивнула.
— Его дядя избил его. Мы с папой поехали к социальному работнику, чтобы помочь ему.
В этот момент дядя Рас дотронулся до моего плеча.
— Ты не знаешь, твой папа разговаривал с Джексоном по поводу Спенсера?
— Нет. У него не было возможности. — Мои губы задрожали, а перед глазами все расплылось от моих пролившихся слез.
— Сара, — сказал шериф. — Что ты помнишь?
Мой взгляд встретился со взглядом дяди Раса. Он что, не рассказал ему?
— Красный грузовик с серебристыми полосками по бокам, — сказала я, мой голос стал сильнее. — Выстрел раздался из грузовика Джексона. Все знают его грузовик.
Мое сердце забилось сильнее, когда я закрыла глаза и снова вспомнила ту сцену. То, как они продолжали смотреть на меня и говорить так спокойно, будто все равно не верили мне, заставляло меня желать повторять это снова и снова. Потому что я знала, что это был Джексон. Что-то в их поведении говорило мне о том, что и они это знали.
Шериф наклонился ко мне.
— Ты видела Джексона или видела только его грузовик?
Я плотно сжала губы, пока переводила взгляд с одного на другого. Мне не понравился вопрос шерифа и то, что он подразумевал. На долю секунды я решила соврать, но не смогла. Это была бы слишком большая ложь.
— Только грузовик, — ответила я мягко, и дядя Рас и шериф переглянулись. Они оба выглядели напряженными.
— Где моя мама? — спросила я, думая о том, что он должна была быть здесь, рядом со мной.
— Она снаружи. Она заходила чуть раньше, когда ты спала.
Вскоре, они ушли, не сказав больше ничего, только бросили на меня ободряющие взгляды и избитую фразу, чтобы я поправлялась. Потом вошли мама и Эмма. Они тут же разрыдались, увидев меня. Я заставила себя подняться, чтобы обнять их обеих.
— Слава Богу, ты в порядке. Слава Богу. — Мама повторяла эти слова снова и снова. Я думала о том, злилась ли она на меня за то, что я сбежала из дома, но она никак это не проявляла, ни разу. Пока мама сжимала меня в своих объятиях, Эмма отошла назад, вытирая лицо руками, ни разу не взглянув на меня, пока садилась в углу палаты.
Последствия произошедшего уже появлялись налицо. Я видела их во взглядах, которыми обменялись дядя Рас и шериф, прежде чем выйти из палаты, и теперь, когда Эмма избегала смотреть мне в глаза.
Той же ночью меня выписали из больницы. Мое лицо было перемотано бинтами, закрывавшими свежие швы, также мне перебинтовали две раны на верхней части грудной клетки. Шрамы должны будут затянуться, особенно на моей щеке. Он будет заметным, но маленьким, так сказал мне доктор, будто меня на самом деле заботили шрамы. Меня больше волновало то, что Эмма не разговаривала со мной. Мне волновало то, что полиция больше ни о чем меня не спрашивала. Меня волновало то, что мама держала нас всех в доме, как заключенных, пока по телефону организовывала похороны. Единственный раз, когда я вышла из дома, мне нужно было на прием к доктору, и то меня отвез дядя Рас.