Никто из нас толком не спал. Мы бродили по дому, как зомби, периодически рыдая, принимая от соседей запеканки, испеченные для нас. В доме было слишком тихо. Присутствие папы дома всегда было таким огромным, без него дом казался пустой пещерой. Все ощущалось неправильным, и я все продолжала смотреть на дверь, молясь, чтобы он вошел в нее, и все случившееся оказалось просто ночным кошмаром.
Я ничего не слышала о Спенсере и не видела его с того момента, когда он исчез с пляжа. Но по вечерам я наблюдала через свое окно за домом Пирсов. Спенсер вернулся туда. Я поняла это из-за света в его комнате, который включался каждый вечер. Его дядя тоже был там, я была в этом уверена. Глядя на их дом, можно было подумать, что их жизнь совсем не изменилась. Мне хотелось распахнуть свое окно и накричать на них. Мне хотелось кричать до потери сознания. Как они смели продолжать жить своей обычной жизнью, будто ничего не произошло? Как смел каждый из них?
В течение последующих нескольких дней шериф и дядя Рас то приходили, то уходили, обычно уводя маму в кабинет и разговаривая с ней шепотом. Она проводила много времени в разговорах по телефону, стоя спиной к коридору и прикрывая трубку рукой. Они ничего не рассказывала нам с Эммой, а когда Эмма задавала вопросы, мама кричала, чтобы мы оставили ее в покое.
Самым худшим был день похорон. С момента возвращения из больницы я не спала ни минуты. Но в ночь накануне похорон я, наконец, провалилась в сон на несколько часов. Когда я проснулась, крича и трясясь так сильно, что вся кровать подо мной шаталась, мама позвонила дяде Расу. Он привез от доктора какие-то таблетки, которые остановили мою панику и озноб. Потом мама помогла мне надеть платье и сделала строгую прическу, которая мне совсем не шла.
— Чтобы прикрыть твою повязку, — сказала она, высвободив из прически один локон поверх моей щеки. Я ни о чем ее не спрашивала, но не понимала ее стремление скрыть мои повязки. Мне же хотелось показать их каждому. Видите, что этот монстр сделал со мной?
День, когда мы похоронили папу, был для нас как в тумане, мы даже не ощущали той острой боли, которую должны были чувствовать. На похоронах было много народа, что, казалось, успокоило маму, но о том, как на самом деле умер папа, вслух никто не говорил. Его смерть назвали просто трагической случайностью. И снова во мне разгорелось желание кричать. Если бы не те таблетки, держащие меня как в тумане, я бы взорвалась прямо во время речи пастора и разрушила бы милый, изысканный день, который каким-то образом организовала моя мама.
Когда мы вернулись с кладбища, дом быстро стал наполняться друзьями и соседями, все высказывали свои сожаления и запихивали в холодильник еще больше запеканок. Мама, Эмма и я стойко переносили все это, кивая каждому снова и снова повторяя «спасибо». Когда все разошлись, моя голова все еще была будто наполнена ватными шариками. Мама позвала нас с Эммой в гостиную присесть вместе с ней на диван. По ее поведению было понятно, что она собиралась сказать нам о чем-то важном.
— Думаю, служба была красивой, правда же? — Она пристально следила за нами.
— Ага, конечно, — с издевкой ответила Эмма. — Давайте завтра повторим.
Я вздрогнула. Мама едва сдержалась. Ей не нужно было, чтобы Эмма еще больше все усложняла.
Мама вздохнула. Она выглядела бледной и опустошенной. Спустя какое-то время она повернулась ко мне.
— Я разговаривала с Расом и шерифом. Пришло время рассказать тебе о том, что происходит, Сара. — Она попыталась объяснить, но запнулась, на момент сжав руки между коленей, прежде чем попытаться снова. — Никто не знает о том, что ты была в машине той ночью, — наконец, сказала она. — Никто не знает о том, что ты видела. Полицейский рапорт был изменен, из него убрали твое имя.
— Что? Почему? — Ошеломленная, я села ровнее.
— Чтобы защитить тебя. Если кто-нибудь узнает о том, что ты была в этой машине, неизвестно, что тогда еще они могут сделать. Но если твое имя будет стерто из рапортов, у нас будет больше уверенности в том, что никто не узнает о том, что ты видела. Именно этого хотел бы твой папа. Знать, что ты будешь в безопасности.
— Солгав? — Я уставилась на нее в полном неверии. — Папа бы никогда не захотел этого.
— Сара… — Она произнесла мое имя так, будто у нее было оправдание, только сил произнести их не осталось.
— Ты думаешь, если бы Джексон знал, что я видела его грузовик той ночью, он мог бы причинить мне боль?
Она не ответила.
— Так что, они не арестуют его? И ничего не предпримут, даже если мы все знаем, что это он убил папу? — Я надавила ладонями на диванные подушки, когда склонилась к ней.
У мамы дрожали губы, но мне было все равно. Я хотела, чтобы она дала ответ, другой ответ.
— Что на счет Спенсера? — с нажимом спросила я. — Джексон избивает его. Однажды он и его может убить. Это никого не волнует? — Теперь я кричала, слезы стекали по моему лицу водопадом.
Она тоже начала тихо плакать.
— Не могу поверить, что ты вообще посмела приплести его сюда. — Эмма вскочила на ноги и нависла надо мной. — Из-за этого папа и погиб. Потому что пытался помочь Спенсеру, парню, в которого ты всегда была «влюблена». Если я еще хоть раз услышу, как ты произносишь его имя, клянусь Богом, я сама лично расскажу Джексону Пирсу, что ты была тогда в машине.
— Эмма! — Мама потрясенно уставилась на нее. — Прекрати. Мы не должны сейчас отворачиваться друг от друга.
— Спенсер был причиной того, почему отец стоял той ночью на перекрестке. Это его вина и ее. — Эмма ткнула в меня пальцем. — Ты тоже это знаешь. Мы все это знаем. Просто никто не хочет сказать ей это в лицо. — Эмма развернулась и убежала наверх, в свою комнату.
Я снова начала дрожать, несмотря на те тупые таблетки, которые выпила ранее. Если бы не я и Спенсер, Джексон не погнался бы за папой той ночью. Мы не успели никому рассказать о том, что Джексон сделал с ним. Но я не могла опровергнуть то, что мы оказались той ночью на темном перекрестке из-за меня. Вещи, о которых я рассказала папе, привели его на тот перекресток.
Мама взяла меня за руку.
— Эмма просто расстроена. Это не твоя вина. Я так не думаю. Надеюсь, и ты так не думаешь.
Я не смогла посмотреть ей в глаза, потому что боялась, что она мне соврала.
— Мы переезжаем, милая, — прошептала она мне на ухо.
И тогда я повернулась к ней лицом.
— Надолго?
Она вздохнула.
— Мы больше не вернемся сюда.
Я уставилась на нее, пытаясь понять. Ее глаза блестели от слез, но смотрели на меня уверенно.
— Мы сбегаем? Он останется здесь, а нам придется уехать? Как это может происходить? — Я оттолкнула ее, у меня было такое чувство, будто и она и каждый житель этого города предали папу.
— Сара, мне пришлось продать этот дом. Я не могу себе позволить содержать его, и будет безопасней, если мы уедем. Ты представляешь, что почувствуешь, когда снова столкнешься где-нибудь в центре с этим человеком?
— Нет. — Я качала головой из стороны в сторону. — Это неправильно. Это совсем не то, чего хотел бы папа.
Она выпрямилась на своем месте.
— Мне жаль. Но это то, что мы сделаем.
Мои глаза снова наполнились слезами, когда я встала и убежала от нее. Это было неправильно. Все это было так ужасно неправильно.
Я выбежала из дома, игнорируя ее крики, когда она звала меня. Я начала бежать. Мои ноги неслись по подъездной дорожке, затем по дороге, я оставила дом позади. Я заметила, что пошел легкий дождик, только когда оказалась на пляже. Ветер с океана охладил мое тело, когда ступила на песок, думая о том, мог ли сейчас Спенсер быть здесь. Развернувшись, я как надеялась, так и боялась найти его здесь, выглядящем так, будто ничего и не произошло, будто он не пропал той ночью после того, как пообещал дождаться меня.