В следующее мгновение капитан осознал, что лицо у незнакомца все-таки было, но оно не имело ничего общего с человеческим. Сотворив знак Тригона, Вансен сглотнул подступивший к горлу ком тошноты и вновь уставился на страшную находку. Между волосами и узким подбородком всадника белела туго натянутая плоть. Глаза у него тоже имелись, но плотно опущенные веки делали их похожими на складки кожи под широким лбом, на котором зияла кровавая рана. Кровь, струившаяся из этой раны, была такой же красной, как человеческая. Но ни рта, ни носа у него не было — лицо было плоским, как бубен.
Всадник открыл глаза, и они оказались такими же красными, как его кровь. Он с трудом перевел взгляд на капитана гвардейцев и принца. В следующее мгновение тяжелые восковые веки опустились вновь.
— Это один из них, — произнес Вансен, превозмогая страх и отвращение. — Один из сумеречных людей, несущих смерть.
— Он служит моей госпоже, — равнодушно изрек Баррик. — Он носит ее знак.
— Какой знак?
— Он ранен, — словно не расслышав вопроса, пробормотал Баррик. — Посмотри на него. Мы остановимся здесь.
Он спешился и замер в ожидании, как будто его слова не были бессмысленны.
— Простите меня, ваше высочество, но я вас не понимаю, — сказал Вансен. — Это один из демонов, которые пытались нас убить. Они едва не погубили вас. Они уничтожили нашу армию и наши города. — Капитан вложил меч в ножны и извлек кинжал. — Отойдите в сторону, а я перережу ему горло. Это будет легкая смерть по сравнению с той, на какую он и его собратья обрекли наших людей.
— Нет.
Баррик сделал шаг вперед и загородил собой раненого. Капитан гвардейцев в недоумении воззрился на него. В глазах юноши полыхала холодная решимость, и впервые за все время, прошедшее после пересечения Границы Теней, его взгляд напомнил Вансену прежнего принца. Но он по-прежнему вел себя как безумец.
— Ваше высочество, прошу вас, отойдите. Этот выродок убивал наших людей. Я собственными глазами видел, как его проклятые собратья умерщвляли жителей Олдрича и Кертуолла. Они не знали ни жалости, ни сострадания. Я не могу оставить его в живых.
— Нет, ты оставишь его в живых, — непререкаемым тоном произнес Баррик. — Он выполняет важное поручение.
— О каком поручении вы говорите?
— Не знаю. Но я вижу на нем знак и слышу голоса, которые этот знак рождает в моей голове. Если мы не поможем ему, многие… из нашего племени погибнут. Я говорю о… смертных людях.
Неуверенность, звучавшая в голосе юного принца-регента, поразила Вансена. Словно Баррик не был уверен, что сам принадлежит к племени смертных.
— Но откуда вам все это известно? И кто эта повелительница, о которой вы все время вспоминаете? Уж конечно не ваша сестра. Принцесса Бриони не обрадовалась бы, узнав, что вы хотите оставить в живых заклятого врага.
— Моя сестра тут ни при чем, — покачал головой Баррик. — Я говорю о великой госпоже, которая нашла меня и подчинила себе. Она — одна из высших. Она посмотрела на меня и… узнала меня. А теперь прошу, помоги ему.
На миг взгляд принца прояснился, но потом снова затуманился болью и растерянностью. Так лед затягивает темную поверхность пруда.
— Я… я не знаю, что делать. Как поступить, — пробормотал Баррик. — Но ты должен ему помочь.
Вансен посмотрел в помутневшие глаза принца и понял: юноша не позволит ему умертвить монстра. Капитан уже не раз пытался стряхнуть с Баррика наваждение, но все попытки были тщетны. Если сейчас не подчиниться, не миновать схватки, в которой он может ранить принца. А если это произойдет, как он предстанет перед Бриони Эддон?
Тихонько выругавшись, Вансен убрал в ножны кинжал и принялся снимать с раненого всадника доспехи. Несмотря на холодный день, броня оказалась теплой на ощупь, словно была сделана не из металла, а из какого-то особого неведомого материала.
— Будь проклята черная магия, — сквозь зубы бормотал Вансен. — И зачем я сюда полез!
Каждый час, проведенный за Границей Теней, ставил перед ним тяжкий и опасный выбор.
«Зря я пошел в солдаты, — уныло думал Вансен. — Бедолага, который проверяет, не отравлены ли блюда королевской трапезы, и тот живет счастливее. Если бы я избрал такое занятие, мне не пришлось бы любоваться последствиями собственных ошибок».