— Да начнётся игра! — торжественно провозгласил бас, а Рублёв медленно направился прямо на меня, и местами даже казалось, всем своим видом давая окружающим понять, что не чувствует никакой угрозы с моей стороны. Я напрягся. Драться с хулиганами в подворотне — одно, но совсем другое встретиться с бывалым борцом. Куда его лучше бить-то вообще?
Он, тем временем, запустил руку в песок, пропуская тот между пальцами. Раздались смешки, а я весь собрался, готовый в любой момент кинуться на противника, но отчего-то максимально оттягивал начало состязания. Впрочем, как и Рублёв. Однако я никак не ожидал такой подлянки, как запущенная в меня жменя. Всего на секунду я оказался дезориентированным, но её хватило, чтобы отправить в мою сторону уже стальные шарики, на которые я также не успел отреагировать должно, получив одним из них по колену, которое тут же раздробило повторным попаданием в одну и туже точку.
Отскочив максимально далеко от источника боли, начал ждать свою любимую регенерацию, попутно посылая в мага множественные конструкции из отборного флотского мата, что достался мне в наследство покойного дяди боцмана… Противник даже периодически вслушивался, изредка кивая и искренне улыбаясь. Явно примечал нечто родное. А, оказавшись ближе, на ломанном русском с незнакомым акцентом попытался мне и ответить:
— Твоя смерть будет быстрой, мой друг! — Это его так моя нецензурная лексика разжалобила, что ли? А на жизнь наобзываться можно?
Продолжая приближаться к порядком струхнувшему мне, он стал плавно преобразовывать свою левую руку, сначала резко увеличив длину, а уже затем выпустив хищные звериные когти, как у знакомого мне и многим игравшим парням Алекса Мэрсера. В его улыбке при этом скрывалась высокомерная насмешка, а глаз всё также не было видно из-за скрывающего их капюшона. Почувствовав, как процесс восстановления завершился, я тоже позволил себе ухмыльнуться. Правда лишь про себя, ну да не суть. У меня была надежда всего на один удар. Всего один. И я почти верил, что сумею.
— Ты проиграл… Мой друг! — Рублёв оказался достаточно близко, и я, сам не ожидавший от себя столько прыти, вцепился клыками в его пульсирующую жизнью шею… Только прокусить не удалось! И, начав стремительно падать, я почувствовал, как леденящий душу металл впивается мне в грудь. Пульс отдаётся в висках. Вокруг всё смазано. А я не понимаю, что происходит. Это как не со мной.
Когти смыкаются вокруг моего сердца, и оно замирает. А затем его выдирают, но я почему-то ещё живу. Делаю рваный вдох разорванными лёгкими и слышу, как жизненно необходимый орган в чужой руке всё ещё сокращается, но уже реже.
И я лечу на окропленный моей собственной кровью песок…
«Боли нет!» — проносится одинокая мысль. И правда, совсем ничего не чувствую…
Последний удар.
Глаза стремительно закрываются, и я вижу лишь снисходительную улыбку перед тем, как раствориться в этой манящей темноте.
«Боли нет!» — вновь проносится мысль, и я чувствую чье-то приятно тёплое и ароматно свежее дыхание прямо перед лицом…
Разговоры в ночи
— О-о… А парнишка-то выжил! Хорошо, будем считать, что ты прошёл моё маленькое испытание. Хотя сейчас тебе бы помыться, а то как от разложившегося мертвеца несёт, потерянного нерадивыми торговцами плотью. И вот уже, после всех последующих процедур, можно и выпить да поговорить за наше и ваше, и прочее-прочее! — знакомый голос слышался где-то на грани восприятия, но смысл постоянно ускользал, растворялся в затягивающей темноте, в которой я плавал всё это время, и возрождался короткими вспышками окружающей действительности.
Излишне эмоциональная речь доставляла дискомфорт, но прервать её было выше моих сил, как и выдать хоть какую-то мысль, и я просто продолжал гостить в обволакивающем нигде. Неожиданно, я что-то почувствовал… Медленный удар… Стоп!
У меня же вырвали сердце, и я умер?
Очередной удар показался мне преувеличенно громким и при этом более коротким. Неожиданный звук срастающихся костей и появление прочих особенностей, присущих лишь живым, ставили мою пока ещё слабую соображалку в тупик. Мышцы плавно нарастали на изуродованном теле, спешно скрываясь под новенькой кожей. При этом я понимал, что мне должно быть адски больно, но ничего подобного не испытывал, хоть и вполне себе ощущал свои конечности. Можно даже сказать, что я чувствовал себя очень даже неплохо. Ну, относительно неплохо, насколько это вообще возможно в моих-то теперешних состоянии и положении.