— Да я лучше уж сдохну, чем буду служить такому ублюдку, как ты! — прошипел Блэк, смачно сплюнув благородной кровью под ноги. Едва держась на дрожащих ногах, он выплюнул и выбытий зуб, тоже туда же, а затем вновь принял пафосный вид тёмного мага, немного потрёпанного, и всё же. — Нежить не смеет приказывать сыну древнейшего рода… — хищно оскалившись, он активировал артефакт. — Оревуар! А нет, пожалуй, всё-таки прощай!
Неконтролируемый луч магии снес нежить словно пушинку. Почти что восхищаясь глупым упрямством, взглянул на отключившегося Сириуса и выдохнул, вновь забывая, как дышать.
— Даже насекомое умеет кусаться в ответ… — философски протянул бессмертный, медленно выбираясь из пробитой стены, той самой, что некогда поддерживала мою спину. — Ты опять меня удивил, Сириус Блэк! — восторженно промурлыкал монгол. Огромная дыра в его торсе медленно затягивалась, и если бы не чёткий отпечаток тела в стене, я бы решил, что всё это мне причудилось.
— Впрочем, на сегодня хватит с меня. Я человек старый и удивляться больше, чем раз в сотню лет мне не рекомендуется, — улыбнулся упырь. — Не хочешь ли обрести вечную молодость, юный маг? — заметив, что собеседник отбыл в страну грёз, лишь покачал головой, сетуя на молодёжь и бестактность в столь любопытнейшем диалоге. — Ну, а ты, свежеобращённый? Молчишь? Какая дерзость с твоей стороны! Я основатель многих вампирских династий… И проявляя неуважение ко мне, ты проявляешь его и к своему прародителю! — складывалось ощущение, что рожал он меня лично.
Я же молчал, не рискуя вступать в словесную перепалку с бессмертной тварью, что явно любила поговорить и за свою долгую жизнь определённо успела понахвататься всякого. Да и тушка Блэка занимала меня сейчас сильнее, и пока это высокомерное нечто продолжало разглагольствовать, я тихо утаскивал мага подальше.
— Впрочем, я помогу вам излечиться от этого порока. Уважение — один из столпов нашего общества! — завернул так завернул, крыть было нечем. Забыл только про взаимоуважение упомянуть, только вот оно считалось столпом до обидного редко.
— Впрочем, дела любят тишину! — волна магии прошлась по чёткам монаха и насыщено алые капли тут же начали впитываться в костяшки. — Сейчас мне нужны исполнители! — улыбнулся вампир. — И вы ими станете, — шартрезовый луч хищно сорвался с руки злобного мага, и я отрубился, уподобляясь Блэку.
***
Как же любил я просыпаться в незнакомых местах! Исследователь во мне пищал от восторга всякий раз, когда я абсолютно беззащитный, преимущественно с гудящей башкой разлеплял очи свои, тут же буквально выжигаемые пронзительным светом. Впрочем, на этот раз ему, кажется, повезло меньше. Подозрительно знакомая тёмная улочка доверия, определённо, не внушала — да и что вообще могло его внушать в моём состоянии? И почему всё зелёное?
«Это шартрезовый!» — поправил меня некий голос, источник которого определить я не смог.
Попробовал проморгаться, но зелёный… в смысле шартрезовый «фильтр» никуда не пропал. Даже можно сказать, стал ещё более насыщенным. Хотел было запаниковать, да вдруг как-то неожиданно понял, что случались со мной вещи и похуже — какое-то зрение на месте и то хорошо.
«Пришло время для трапезы и урока, мой друг…» — вновь повторил голос, в котором я теперь безошибочно угадывал вампиристого монаха, вот только звучал тот как-то «изнутри», что наталкивало не на самые приятные мысли. Последние, я так полагаю, теперь лежали у премерзкого типа «на ладони», а потому неплохо бы было перестать называть его про себя премерзким и хоть сколько-то разобраться в ситуации. А то, понимаете ли, залез в мою черепушку и теперь гуляет по мыслям, словно там ему мостовая.
Что примечательно, все вокруг стремились со мной «дружить». Будто бы издеваться над недругами считалось чем-то непристойным. Хотя тех, насколько я мог судить, убивали сразу и без долгих разглагольствований. Даже немножечко зависть брала. Ну совсем чуточку! Пока что желание жить превалировало над остальными. Как говорится, вопреки.
«Это мой тебе урок, бессмертный юнец!» — и судя по торжественности интонации, планировалось в рамках такой мелкой сошки, как я, нечто грандиозное. Далёк от истины не был, потому как, попытавшись сделать шаг, осознал, что моё тело мне больше не подчиняется. Зато по велению зелёной хмари моя собственная рука показала мне фак увеселения ради. Так я и превратился в бессильного наблюдателя и единственное, на что был способен — мысленно напевать самые навязчивые строки отечественных поп-исполнителей. Бондочар заценил, и теперь горланили мы на пару, с поправкой на то, что он постоянно сбивался и костерил меня на чём свет стоит.