«Вируса-хуируса», — передразнил я его про себя по-детски. Меня совершенно не волновало, как и почему я получил такой неожиданный «допинг». Всё, что мне было нужно, так это то, чтобы эта тварь наконец-то не мозолила мне глаза. Мощный хук правой, и его потухшие окуляры гаденько захрустели, впиваясь в глаза. Мужчина зашипел, давая понять, что всё-таки является больше живым существом, нежели машиной. Что ж, я тоже не прочь поиграть в доктора, а заодно повторить курс анатомии. На биологии я обычно спал, и вот теперь предоставилась прекрасная возможность наверстать упущенный материал. Я пригвоздил вивисектора к кушетке, поудобнее перехватывая резак. «Распилил» им бесполезные теперь очки, отбрасывая в сторону. На меня равнодушно смотрели оранжевые глаза, в самой глубине которых плескалось едва уловимое пламя. Я колебался всего минуту прежде, чем всадить учёному кристаллом прямо в глаз.
От резкого неприятного запаха выступили слёзы. Учёный и вправду был неподвижен, оказавшись на моём месте. Не пытался освободиться, стойко терпел боль, а в единственном уцелевшем глазе читалось лишь голое любопытство. «И что же ты сделаешь дальше?» — спрашивал его взгляд, и это приводило меня в иступлённое бешенство.
— Значит, поговорить не получится? — я и не хотел. Ничего, кроме того, чтобы увидеть на лице своего мучителя страдание. Я пробил его резаком насквозь. Я сломал об него этот чёртов резак, а потом сбросил на пол, забивая кушеткой. Я успокоился только тогда, когда месиво из металлический частей, крови и ошмётков мозгов уже нельзя было назвать головой.
— А теперь вы, мисс? — переведя хищный взгляд на девушку, я заметил свежую лужу, усмехнувшись. Бедняжка сжалась в углу и не могла произнести ни слова. Первым делом она бросилась к двери, но, кажется, когда я пошёл в разнос и начал пинать учёного уже по всем поверхностям, ненароком ту заблокировал, подписав девушке смертный приговор. Сейчас свежая тёплая кровь была необходима, как никогда раньше. Я находился ещё достаточно далеко, но уже представлял, как клыки войдут в нежную кожу и как чужая жизнь нехотя начнёт сдаваться под моим напором. Да я даже готов был доставить девчонке удовольствие, но сладким планам помешали.
— Не стоит уподобляться им… — послышался знакомый голос, и массивная дверь осыпалась гравием. — Ты должен быть выше их всех и этого общества в целом, иначе смысл тебе быть моим компаньоном, вампир? — Блэк так и светился внутренним благородством, и я бы даже купился… Но знал этого мага слишком хорошо, чтобы так просто идти на поводу. Тем не менее, моё внимание он всецело увёл на себя, и я даже отступил от своей будущей жертвы на пару шагов. Временно.
— Как ты здесь оказался?
— Старый упырь сказал, куда закинул тебя, дабы слегка проучить, и как только я очнулся, то сразу отправился за тобой! — тепло продолжил тёмный маг. — Идём, мне нужна твоя помощь, а девчонку оставь: она итак уже обмочилась… — Сирус протянул мне руку в артефактной перчатке, приглашая следовать за собой.
Я почувствовал себя принцессой. Такой, знаете, уникальной — с опоздавшим на спасение рыцарем. Которая сама уложила дракона. И теперь этот самый рыцарь читал мораль — неприятно. Однако злоба ушла. Девушка выглядела слишком жалко и всё, что во мне в виду долгой голодовки поднималось, тут же упало. Я не должен становиться причиной напрасных смертей. Во мне ещё оставалось человеческое и, возможно, больше, чем хотелось бы.
— Телепортом я отправился прямиком в Англию и, выследив, охотником из группы зачистки, узнал, куда направили одного не в меру активного вампира, — продолжал увещевать Блэк. — Потом была Италия, Рим и наконец-то отделение этих ликвидаторов. Без телепорта я бы и не успел. Ты стал бы настоящим зверем, что упивается кровью… — Сирус стал тише. — Бодончар помог мне найти тебя, и вот я здесь! — торжественно провозгласил тёмный маг, явно нарывающийся на овации. Однако зритель внутри меня был озадачен иным.
— Что будет со мной дальше? — прозвучало растерянно. Больше всего мне хотелось теперь остаться одному. Вместе с тем, я испытал небольшой укол совести — Блэк проделал из-за меня огромный путь, пусть в полную бескорыстность и верилось с трудом. Однако, может, во мне слишком много настороженности к этому миру? И поэтому он так враждебен? Тем не менее, довериться оказалось для меня самым сложным.