Пройдя еще с километр, я услышала пока слабый, но уже отчетливый гул Нцу. Поскольку водопад был довольно высоким, то пройти предстояло еще довольно много, а ноги после утреннего забега, отчего-то большого и сильно зубастого, никак не могли отдохнуть. Если бы не наставление инструктора, и обуявшего на момент столкновения с диким зверем страха, я вполне могла пасть жертвой своей глупой храбрости и острых клыков. Хотелось уже сделать привал, но меня гнало еще более сильное желание, добраться до водоема и смыть с себя пыль, да лесной сор набившийся везде, где только можно. Недели без обычных удобств давались с непривычки особенно тягостно, да и к слову сказать, когда привычка все же набилась, легче не стало. Все равно непременно возникало желание принять горячую ванну, почистить зубы и, в конце концов, поесть нормальной еды. Привычки победить было невозможно, и я каждый раз монотонно сообщала об этом встречающему меня инструктору.
Шум усиливался, рос словно гигантский гриб, но его источник все никак не удосуживался предстать пред мои грозны очи. Эта вылазка меня особенно измотала, не задавшись с самого начала. То ли я вставала по утром не с той ноги, то ли капризная удача вовсе повернулась ко мне своими пышными тылами, только деваться так или иначе было некуда. Когда еще километр остался за спиной, я перестала слышать звуки леса - яростный гул Нцу перекрывал их, ставя меня в еще более шаткое положение. В таком шуме просто невозможно расслышать приближающего зверя или еще похуже "дружественно" настроенный болт.
С каждым пройденным метром растительность становилась сочнее и гуще, замедляя мой и без того не быстрый шаг, цепляясь за все за что можно уцепиться. Меня внезапно охватило слабое и тошное чувство затаившейся пакости, которая обязательно появится, когда на нее посмотрит мой затылок.
Все случилось: и пакость, и ее закономерный итог, но вовсе не так, как я о том думала. Она не ждала моего не прикрытого тыла, и была чересчур голодна и раззадорена слишком прыткой и несговорчивой добычей. Тот самый зверь, местный выверт здешней фауны, что как привязанный гнал меня несколько часов. Мне казалось, я смогла сбить его со следа, а оказывается, лишь выгадала полдня форы. Она закончилась здесь, на непролазных подступах к яростному Нцу. Он не выпрыгнул неожиданно из кустов, не свалился мне на голову из густой кроны, нет, он вальяжно выступил мне навстречу, сверкая в наступивших сумерках желтыми кошачьими глазами. Голубовато-серебристая шерсть красиво переливалась при каждом плавном движении, короткие, почти атрофированные ушки подрагивали пушистыми кончиками, придавая вытянутой хищной морде, выражение легкой сумасшедшинки. Тяжелое, мускулистое тело казалось расслабленным, а на деле любое мое движение могло спровоцировать молниеносный прыжок.
Горькая усмешка сама собой тронула губы. Как бы я не старалась, сегодня меня спасет только чудо. Медленно, не делая резких движений, я завела левую руку за спину и потянула на себя рукоять длинного охотничьего ножа, хотя сейчас бы мне как никогда пригодился легкий лучевик. Только правила есть правила, и такой вид оружия в зоне леса был под запретом. Ну а если уж оказался в чаще, без оружия, пинай на себя, таков закон - выживает сильнейший. Кончик лезвия царапнул жесткий край ножен, легко скользнул вниз, оставляя еще одну знаковую отметину. Зверь недовольно и глухо зарычал, перебивая даже грохот падающей воды, по спине прошла дрожь, и я ощутимо почувствовала, что вот-вот соскользну с острого лезвия, на котором балансировал весь день. Будь у меня еще один шанс, я бы снова пустилась в бега. Сейчас же время безнадежно упущено.
Блеснуло лезвие выброшенного вперед ножа, сверкнули фосфором глаза дикой кошки, прежде чем она взвилась над землей, а потом резкий удар и чернота бессознанки окунула меня в небытие. Очнулась я довольно быстро, но только для того чтобы утвердится в мысли: я ее достала, и она меня тоже, разворотив когтями грудную клетку и бок, в предсмертной агонии уползла от меня в сторону. Смотреть на грудь было страшно, запах крови моей и звериной пьяно мутил желудок. Боль пожирала все мысли, даже единственно правильную попытаться дотянуться до аптечки, поэтому я лежала, тихонечко скуля и давясь кровью, которая стремительно наполняла легкие. Мне оставалось жить считанные минуты, и эти минуты я злилась на свою беспомощность. Только сейчас поняла, что все еще держу зажатый в стальной хватке нож, испивший дикой звериной крови, но так и не смогший защитить свою хозяйку. Хотела отпихнуть его от себя, но краем глаза уловила смазанное движение, на самой периферии зрения. Поднять голову просто не смогла, накативший коктейль из боли, дурноты и слабости, будто приковал меня к земле. Пальцы на рукоятке сжались, но рука дрожала и вряд ли смогла бы отразить еще один удар.