Я достаю из кармана письма.
- Не возражаешь, если я прочту вслух?
Освещенное светом костра лицо Макса выглядит таким сочувствующим. Он и без слов догадался, что я собираюсь сделать, и что именно сейчас услышит.
Я не издала еще не единого звука, а слезы уже проступают на глазах. Может быть, когда-то я стану сильнее и научусь сдерживаться, но пока это физически невозможно.
Первое письмо, лежащее сверху, написано для Анны.
- Помнишь, когда мы вдвоем ходили на мемориал, ты сказала: «Хотела бы я сделать в жизни что-то настолько значимое, чтобы и в честь меня зажгли вечный огонь». Я тогда согласилась, но сейчас осмелюсь поспорить с тобой. Какие бы атрибуты не напоминали нам о потерях, без памяти, запечатанной в сердце, никто не вечен. А я буду помнить и никогда тебя не забуду, Анна.
Лист бумаги отправляется в костер. Дождавшись, когда он полностью сгорит, я приступаю к следующему – для Натали.
- Недавно я заходила на страницу к твоей сестре. У нее там полно фотографий твоего персидского кота. Могу тебя заверить, что он в порядке. И, наверняка, скучает так же сильно, как я. Помнишь, как ты опоздала на учебу, потому что не смогла найти одежду, не покрытую толстым слоем рыжей шерсти? Когда я открываю шкаф, то мысленно возвращаюсь к нашим походам в магазин. И сейчас моя проблема в том, что я не могу найти одежду, не покрытую воспоминаниями о тебе. Ты смирилась с шерстью, сказала, что так Рыжик всегда рядом. Обещаю, что буду носить ту одежду, чтобы ты всегда оставалась со мной.
Огонь с жадностью пожирает листок и трещит в ожидании следующего – для Анжелики.
- Я постоянно думаю о том, почему из всех игроков, именно ты умерла такой смертью. Справедливо ли, что лучшие люди страдают сильнее всех? От мамы я слышала новости о твоем брате. Уверена, ты знаешь, но я все равно скажу, что он в порядке. Хотя без тебя ни он, ни я уже никогда не будем в норме. Слишком сильно мы от тебя зависели и любили, чтобы хоть на один день смириться. Помнишь, как мы с Марком были на грани расставания? Конечно же, помнишь и знаешь, что именно ты нас тогда помирила. Не знаю, откуда в тебе, двадцатилетней девушке, было столько мудрости, но я никогда не забуду тебя и твоих советов.
Остаются два письма. Самые душераздирающие.
- Карина, ты не представляешь, каково это – лишиться лучшей подруги. И хуже всего, что я не попрощалась. Когда нашла тебя, было уже слишком поздно. Как же мне хочется все исправить. Не втягивать тебя в это, не звать с собой на игру. Знаешь, если бы ты сейчас была со мной, я бы наплевала на то, что обо мне говорят другие. Но без твоей поддержки мне непередаваемо туго. Я, будто никогда не умела ходить, и передвигалась лишь благодаря тебе. Я лишилась своей рыжеволосой опоры. Как же я скучаю по твоим веснушкам! Это письмо должно было помочь мне проститься, но я чувствую, что еще не скоро смогу тебя отпустить.
Письмо выпадает из дрожащих рук. Макс поднимает его и возвращает мне, чтобы я отправила его в огонь.
Последнее письмо. Самое длинное. Я поднимаю глаза на соседа.
- Давай, – кивает он мне, и я принимаюсь читать.
- Помнишь, как мы познакомились? Я постоянно вспоминаю это с улыбкой на лице. Какой же глупой тогда была я, и каким рассудительным не по годам был ты. Знаешь, мало, кому везет встретить человека, который делает жизнь лучше, а не втаптывает в грязь. Ты делал это для меня целых тринадцать лет. Ты помог мне перестать ненавидеть себя в подростковом возрасте. Постоянно боролся за мою самооценку и жизнь в целом. Ты делал все за меня. Наверно, догадываешься, каково это обходиться без тебя? То, что ты заставил меня сделать, Марк, было неправильным. Я уверена, мы могли придумать что-то другое. Но ты настолько привык заботиться обо мне, что, ни на минуту не задумываясь, отдал свою жизнь. То, что я понимаю тебя, не значит, что я согласна с этим. Но злиться на тебя у меня больше нет сил. Помнишь, как напоследок ты улыбнулся? Той самой грустной улыбкой, от которой мне всегда необъяснимым образом становилось легче. И только сейчас я понимаю почему. С самого дня нашего знакомства ты пытался донести до меня одну простую истину: сейчас тебе грустно, но дальше станет лучше. Нет ничего глупее фразы «жизнь продолжается», но именно ее и несла твоя улыбка. Для меня она всегда будет олицетворением светлой грусти по прошлому. По ушедшим дням и людям. И, особенно, по тебе.
Видя, как сгорает послание для Марка, меня начинает колотить. Макс прижимает меня к себе. Мне кажется я целую вечность плачу у него на плече, прежде чем успокоиться.
Я высыпаю содержимое пакета в костер. Все еще кажется это неправильным. Завтра я точно пожалею об этом, но не сейчас.
- Ты все сделала правильно, – говорит Макс, поглаживая меня по голове.
41 глава
Спустя десять месяцев после игры
Есть дороги, которые ведут к домам любимых людей. Это родные тропинки, каждый метр которых несет в себе воспоминание. Долгий ли этот путь или короткий, прямой или извилистый, он все равно особенный, не похожий на остальные.
По дороге к дому Карины мне встречается куст, с которого в детстве мы обрывали листья. Это была наша валюта, за которую мы могли купить, что угодно в нашем воображаемом магазине.
Я выхожу к месту, где когда-то стояли наши любимые качели. Чуть дальше небольшая горка, с которой Карина упала, катаясь на роликах.
Когда дорога ведет к дому человека, который уже мертв, она становится невыносимой.
Я звоню в дверь. Думаю, что мне не откроют. По крайней мере, будь я на их месте, себя бы в дом не впустила. Не знаю для чего я пришла. Может быть, надеюсь, что хоть где-то есть семья, которая меня не ненавидит.
Но семья Карины оказывается не из их числа.
Ее мать открывает мне дверь, но впускать не собирается.
- Чего тебе? - спрашивает она, поправляя свои растрепанные волосы.
Впервые вижу ее в таком неухоженном виде. Похоже, такое состояние для нее теперь норма.
Своим вопросом она заводит меня в тупик. Что я должна ей ответить, если сама не знаю, что мне здесь вдруг понадобилось. Ноги сами привели меня в поисках поддержки. Я ищу надежду, что в этом городе еще остались люди, которые меня не презирают. Если бы нашла хоть кого-то, кроме моей семьи, то непременно бы здесь осталась.
- Ну и что ты молчишь? - спрашивает она опустошенным голосом.
- Я просто так сильно скучаю по ней... - начав говорить, я останавливаюсь от подступившего к горлу кома.
Поднимая глаза, хочется увидеть ободряющий сочувственный и всепрощающий взгляд. Но вместо этого я наталкиваюсь на бешеные налитые кровью глаза.
- Я рада, что тебе хватило совести не произносить ее имени, - выплевывает она озлобленным голосом и закрывает перед моим носом дверь.
Обезумев, я начинаю тарабанить по ней.
- Поговорите со мной. Я знаю, что виновата... Знаю... Мне так жаль... - говорю я скорбным страдальческим голосом, сползая по двери на землю.
Я сижу на мокром после дождя пороге и чувствую, как тело начинает дрожать от холода. Слезы стихли несколько минут назад, но подняться и уйти не получается.
Не могу избавиться от чувства, что сейчас откроется дверь и оттуда выйдет Карина. Обнимет меня, как ни в чем не бывало и заведет в дом. Приготовит какао и обернет меня пледом. Расскажет, что нового у нее на учебе, и как повздорила накануне с родителями. Я улыбнусь ей и, как обычно, скажу, что все будет хорошо. Мы включим какой-нибудь ужастик и будем беспричинно смеяться все два часа, что он будет идти. Она оставит меня у себя с ночевкой, а утром я уйду домой.
Как же больно, что ничего из этого уже не случится.
42 глава
Спустя год и три месяца после игры
- Не волнуйся, ты справишься, – успокаивает меня Оксана.
Через несколько минут мне придется выйти на сцену и, встав у микрофона, наконец, рассказать всю правду об игре.
Мне кажется, что это никому не интересно. И, что даже в этом благом намерении кто-то увидит издевку и возненавидит меня еще сильнее. Но, если есть шанс, что хоть кто-то, выслушав меня, посмотрит на произошедшее под другим углом, я должна попытаться.