3 Движение в коридоре почти замерло, начались лекции, а мы с Ларионовой так и сидели на подоконнике в пустой аудитории. Инка болтала, а я думала о том, что меня заставляет опять вспоминать ту историю - возвращаться в Театр я вряд ли надумаю. Почему я тогда сразу не сбежала? А в тот вечер, когда произошла памятная драка, Игорь пришёл не с пустыми руками. Удалось добыть деньги, хоть и небольшие, на оформление спектакля - на декорации, реквизит, костюмы. То, чего я давно ждала, и чего теперь ждали от меня. Если с костюмами ребята и сами раньше справлялись, то фон для декораций - задник - должен был появиться в Театре впервые. И это будет моей работой. К тому же массовый психоз как будто поутих. Внешне опять всё казалось прежним - репетиции, шутки в перерывах, редкие теперь разминки. А я чувствовала - что-то не так. За шторками всеобщей любви и братства нет-нет, да и угадывались мелкие интрижки, давнее соперничество, свежее соперничество... Или мне это уже мерещилось? А может, наоборот - я раньше ничего не замечала? И психоз пока в стадии ремиссии? Но я уже ничего не могла изменить. Чувство долга не пускало. Я взяла себя в руки и постаралась окунуться в остатки мечты. И мечта ухмыльнулась всеми гранями хрустальных осколков. Сначала случился маленький облом с костюмами. Только я представила выцветшие рубашки хаки, яркие платья и смешные боливийские шляпки, как тут же с идеей пришлось распрощаться. Со словами «Держи для работы» Игорь сунут мне в руки кусок кумача. Лозунги над сценой вешать будем? «Viva revolutia» и «No pasaran»? Я развернула отрез красного ситца, пытаясь прикинуть, хватит ли хоть на один транспарант. - Это для костюмов, - Игорь помог разложить ткань на столе. - ..? - На что хватило. Остальные деньги ушли на краски, инструменты, ещё надо плотнику заплатить за фанерные щиты и конструкцию для задника. Интересно, и что из этой тряпки можно сшить? Красные революционные шаровары?
- Я уже всё придумал. Во-первых, грим отменяется, всё равно наши актёры не тянут на жгучих латиносов, - и правда, труппа подобралась большей частью светловолосой, за исключением самого Игоря, конечно. - Бюджет покупку париков не осилит. Всё будет условно, отсюда - идея с костюмами. И бойцы-кубинцы, и примкнувшие местные крестьяне выйдут на сцену в обычной одежде - брюки плюс рубашка, лучше белая. Для девушек Симона требует юбки клёш, это ей для танцев надо. Так что ищите широкие юбки. А из этой ткани надо придумать что-то такое, чтобы подчеркнуть и местный колорит, и революционный дух. Он всё придумал! Придумывать придётся мне - лепить из ничего колорит с революционным духом. Ладно, условно так условно. Раз уж у нас бюджет. Я ещё раз перемерила ткань, её хватит на небольшие косынки для девочек. В принципе, вполне в латиноамериканском духе - простые белые блузки, широкие юбки, на которых настаивает Симона, платки на плечах, можно даже на шее. Плохо только, что косынки будут красными, это уже почти пионерские галстуки. Ерунда какая-то получится, ну, разве что с революционным духом всё в порядке. А если эти «галстуки» не на шею повязать, а вокруг талии? Хоть вопросов не будет, откуда взялись в захудалой боливийской деревне пионервожатые. Но Игорю идея с талией почему-то не понравилась. - Нет, надо завязывать через плечо, наискосок. - Ткани мало, не хватит, чтобы завязать. - Сделай прорезь для руки, тогда хватит. И про бахрому не забудь. Я представила эти треугольники с дыркой посередине. По-моему, бред. Но шефа уже невозможно было переубедить. Все режиссёры такие упрямые? - Игорь лучше знает, что надо делать. Может, у него концепция такая, - сумничала Ленка, осторожно рассматривая пробную дырявую косынку с бахромой. - Вроде... ничего. Вот и отлично. А я просто счастлива, что не мне это уродство носить. Из-за поджимающего времени Игорь вывел меня из массовки - до премьеры оставалось всего ничего, а щиты для декораций только сегодня привезли. Конечно же, я с режиссёрской концепцией смирилась. Режиссёр всегда прав. Тем более, что спектакль у Игоря получался на удивление приличным, несмотря на убогий сценарий. Не без излишней плакатности, конечно, но это - вопросы к автору. Вот от этой излишней плакатности и будем плясать в декорациях. Раз уж и костюмы у нас условные. Я показала Игорю акварельный набросок. Он просил горы - я решила, что горы будут серыми, как на старых чёрно-белых фотографиях в книге про Че Гевару. Только кусочек неба над горами сделаю размыто-красным, окрашенным зарницей. Может, это трагический закат - всё-таки отряд погибнет. А для оптимистов - восходящее солнце, как символ светлого будущего. По-моему, очень даже революционно, а ещё такой колорит поддержит наши алые косынки. Игорь выслушал, потёр ухо и попросил зелёные горы. Я опять попыталась объяснить - плакат так плакат, какая зелень? Игорь стоял на своём - лес, поярче и поэкзотичней. Я не отступала. Слишком большое яркое пятно на заднем плане забьёт актёров! Нет, нужен пейзаж. И небо пусть будет голубым. Я поплелась откупоривать зелёную гуашь. - Никогда не спорь с начальством. Я сердито зыркнула на Александра. И этот туда же, ещё один учитель нашёлся. Лучше бы помалкивал, как обычно, и занимался своими кубинским песенками и прочими марсельезами. А я и так больше не спорю. Вот, уже даже рисую - кактусы с бананами, или что там Игорю в его концепции видится? Пейзаж был почти готов. В этот день мне просто необходимо было всё закончить - завтра прогон, послезавтра премьера, а у меня - экзамен. А я ещё даже лекции не открывала, хорошо хоть хвосты в зачётную неделю удалось ликвидировать. Настроение было отвратительным, мои зелёные декорации навевали такую же зелёную тоску. Одно радует, 31-го декабря я не увижу своего позора, буду сдавать первый экзамен первой в жизни сессии. Игорю, похоже, тоже моя весёленькая живопись не нравилась, но признать, что был не прав, он не торопился. - Может, надо ещё ярче? Да, сделай поярче. Ладно, как говорил один знакомый художник: «Петухов вам мало? Добавим, чего ж не добавить, раз просите». Я молча смешала жёлтую и зелёную гуашь. Жаль, нет флуоресцентной, ну, ничего, выкручусь, сейчас всё засияет. На полотнах Куинджи луна умудрялась светиться и без флуоресцентных красок. Репетиция давно закончилась, народ потихоньку расходился по домам. Я ползала на коленках по разложенным на полу кускам декораций и представляла свой портрет рядом с куинджевским на стене родной художественной школы. Может, у Игоря какая-нибудь редкая форма дальтонизма? А я тут при чём? И вообще, что я здесь до сих пор делаю? Это то, о чём мечталось? Наверное, сама виновата, неправильно представляла себе, что такое театральный художник. Пора заканчивать эксперимент, пошла учиться на технаря - вот и нечего дёргаться, моё место у осциллографа. Я села, чтобы собрать в хвост рассыпавшиеся волосы. Что-то почувствовав, резко подняла голову. Александр не успел отвернуться, покраснел, засуетился и сделал вид, что пишет что-то в блокноте. Какого чёрта он меня рассматривает? На всякий случай я оглядела пуговицы на кофточке - вроде, всё в порядке. Ну разве что джинсы я умудрилась запачкать краской. Зелёной. Теперь смутилась я - мы с Александром были в аудитории одни, остальные разбежались. Уже почти ночь, за окном давно стемнело. Я вдруг разозлилась. Не знаю, почему, но психанула так, что схватила палитру, намешала гуашь в разные оттенки, от серо-зелёного до почти чёрного, и начала быстро наносить поверх готового пейзажа мазки, пятнышки, чёрточки, крапинки и брызги. С особым удовольствием закрасила голубое небо розовым, переходящим в кроваво-красное. Отлично, и плевать, что это будет моим последним в Театре произведением. Viva revolutia! За спиной раздался хохот. - Сильно! Всё правильно, Герда должна быть с характером. Я хотела огрызнуться, но Александр уже не смеялся, а я вспомнила - это ведь он меня Гердой назвал, когда надумал однажды тоже сыграть с нами в «Ассоциации». - Вот, держи, - Александр протянул сложенный блокнотный листок, но, увидев мои руки, сам сунул его в боковой кармашек сумки. - Потом посмотришь, иди, отмывай краску. И вообще, давно пора домой. Умывайся, я сам всё здесь уберу, а потом провожу тебя до метро. Только этого мне не хватало! Впрочем, всё равно завтра меня из Театра выгонят, и тебя, Андерсен, я больше не увижу. Так что можешь проводить до метро, на прощание.