Я всего лишь отчитываюсь. Насколько мне известно, никакие электрические заряды не пронзали мой мозг при первой встрече с Присциллой Идз. За время нашего общения я ни разу не испытывал ни слабости, ни головокружения, но факт остается фактом: два самых точных моих предчувствия связаны именно с ней. Не успел Холмер в понедельник вечером произнести о своей подопечной и десятка слов, как я сказал себе: «Она наверху», уверенный в том, что не ошибаюсь. А едва завидев во вторник утром инспектора Кремера из манхэттенского отдела по расследованию убийств, подумал: «Она мертва», нисколько не сомневаясь в этом. Секунды три мне понадобилось для того, чтобы решиться открыть дверь.
На мое приветствие Кремер небрежно бросил: «Привет, Гудвин», и прошествовал в кабинет. Проследовав за ним, я прошел к своему письменному столу. Вместо того, чтобы занять красное кресло, он сел в желтое, значит, собирался иметь дело со мной, а не с Вульфом. Я объяснил, что Вульф освободится только часа через два, но Кремер был знаком с его распорядком не хуже меня.
– Не могу ли я вам помочь? – спросил я.
– Можете для начала, – проворчал он. – Этой ночью убита девушка, а на ее багаже обнаружены свежие отпечатки ваших пальцев. Как они туда попали? – Он ловко поймал мой взгляд.
– Протестую, – заявил я. – Мои отпечатки могут найтись на вещах тысяч женщин от штата Мэн до Калифорнии. Ее имя, адрес и описание багажа?
– Присцилла Идз, дом № 68 по Семьдесят четвертой улице. Чемодан и шляпная картонка, оба предмета из светло-коричневой кожи.
– Вы говорите, она убита?
– Да. Ваши пальчики совсем свежие. Повторяю: как они туда попали?
Конечно, инспектор Кремер не был сэром Лоуренсом Оливье, но до сей поры мне и в голову не приходило назвать его уродом, а теперь вдруг осенило, что он безобразен. Его большое широкое круглое лицо в тепле всегда приобретало багровый оттенок и как бы отекало, отчего глаза делались еще меньше, хотя и оставались быстрыми и острыми.
– Вылитый бабуин, – сказал я.
– Что?
– Ничего. – Я повернулся, набрал по домашнему телефону номер оранжереи и, услышав через секунду голос Вульфа, доложил ему: – Пришел инспектор Кремер. Убита женщина по имени Присцилла Идз. По словам Кремера, на ее багаже найдены отпечатки моих пальцев. Инспектор желает знать, каким образом они там очутились. Я о ней слышал или нет?
– Будь оно все проклято!
– Конечно, сэр. Но это не выход. Вы спуститесь вниз?
– Нет.
– А мне подняться наверх?
– Нет. Ты знаешь все не хуже меня.
– Безусловно. Итак, выкладывать?
– Естественно. Почему бы и нет?
– Действительно, почему бы и нет? Она ведь мертва.
Я повесил трубку и посмотрел на Кремера.
4
Я готов согласиться с тем, что Кремер неплохо понимает Вульфа во многих отношениях, однако не во всех. Например, он преувеличивает аппетит Вульфа на звонкую монету, что, впрочем, вполне естественно, ибо самая большая плата честному фараону, каковым он является, значительно меньше той суммы, которую Вульф отчисляет мне, тогда как годовой доход самого Вульфа обозначается шестизначной цифрой. Вульф включает в смету расходов даже билеты на поезда и проезд на такси.
Но у Кремера свои соображения относительно наших доходов, поэтому, узнав, что теперь у нас нет и уже не будет клиента, так или иначе связанного с Присциллой Идз, а следовательно, нет и надежды на гонорар, он начал называть меня Арчи, что делал и раньше, хотя и не часто. Он оценил предоставленную мною информацию, исписав дюжину страниц в своем блокноте мелким аккуратным почерком и задав массу вопросов, не вызывающих, а просто требующих разъяснения. Правда, он позволил себе одно колкое замечание: назвал наш разговор с Холмером, пока его подопечная сидела наверху, «хитрой уловкой». Я возмутился:
– Отлично. Говорите, что хотите. Она пришла сюда без приглашения, и он тоже. Ни с одной стороной мы не заключили никаких сделок. Оба они не могли получить желаемого. Давайте послушаем, как бы вы тут управились.
– Я не гений, как Вульф. Наверное, он сейчас слишком занят, если отказался от предложения Холмера.
– А также от гонорара? Если уж говорить о занятости, то располагаете ли вы временем, чтобы ответить на вопрос одного добропорядочного джентльмена?
Он посмотрел на часы.
– В половине одиннадцатого я должен быть у районного прокурора.