— Сорок, — сказал я.
Лоцкий явно растерялся.
— Что?..
— Сорок процентов, — повторил я.
Он какое–то время сверлил меня взглядом, а после зачем–то достал смартфон.
И я понял, что без толку водить его за нос: искин дрона анализировал мою мимику и интонации. А смартфон связан с дроном.
— Клим, Клим… — вздохнул Лоцкий.
Я к нему прыгнул — но не успел: дрон выпустил газ.
Я даже не заметил, как упал на пол. Грудь сдавило, глаза заслезились. Мышцы свело судорогой; казалось, они вот–вот лопнут.
— Жаль… — скорбно сказал Лоцкий. — Правда, жаль.
Я корчился как выброшенная на берег рыба. Орать не мог — только хрипел.
— Тут несколько разновидностей боевого вещества, — Лоцкий кивнул на дрон. — Ни одно из них тебя не убьёт… во всяком случае, быстро. Но ощущения будут незабываемые. Заметь, очень удобно, что ты не сможешь кричать, — встав с кресла, Лоцкий подошёл ко мне и жёстко добавил, глядя на меня сверху вниз: — Гексакоптер будет выпускать газ часами, малыми дозами. До тех пор, пока ты не скажешь мне код.
— …шёл… на…
Увы, произнести общеизвестную фразу у меня не получилось.
— После тебя, — Лоцкий наступил мне на пальцы. — Мы продолжим беседу, когда ты сможешь говорить. Ждать придётся три минуты, но тебе они покажутся часом.
Он развернулся, чтобы снова сесть в кресло, когда разбилось окно. А выстрелов я даже и не услышал.
Дрон куда–то отлетел, выпуская сноп искр. Следом рухнул и сам Лоцкий: пуля, войдя в его висок, навылет пробила череп.
Я лежал на полу, ничего не понимая — кроме разве что того, что меня забрызгало кровью.
Шум открывающейся двери, чьи–то шаги. Приглушённые голоса, звучащие сквозь респираторы. Отрывистые, короткие фразы.
Меня поднимают и волокут через прихожую, держа под руки. Кто–то упоминает антидот.
— И так оклемается… — произносят в ответ.
Спуск в лифте, двор. Меня запихивают в машину — кажется, в микроавтобус. Но я в этом не уверен.
— Глотни, — говорит кто–то.
Фляга касается моих губ. Вода, боже, вода!..
Спирт?!
Да они издеваются?!
Меня выворачивает наизнанку. Кто–то громко матерится.
Мне на голову надевают мешок.
Шум двигателя.
Блаженная, спасительная темнота…
Но прежде, чем в неё провалиться, я успеваю подумать, что задание Рябова перестало быть ребусом — оно обернулось безумным сном. Превратилось в набор разноцветных осколков, самовольно покинувших калейдоскоп. Стало ряской над миром кривых отражений, пугливо дрожащих в воде.
И мне отчётливо казалось, что я в ней утону.
Глава 19
Когда я очнулся, мы всё ещё ехали: шумел двигатель, машину слегка потряхивало. Видимо, дорога была просёлочной.
У меня раскалывалась голова, мышцы всё ещё ломило, но уже не так, как раньше. Я хотел снять мешок, но руки оказались скованными за спиной.
— Сиди смирно, — сказал кто–то. — Не будешь дёргаться — не тронем.
Я невольно подумал, что мне уже во второй раз советуют сегодня не дёргаться…
Не знаю, как долго мы ещё ехали: моё чувство времени притупилось. Но думаю, минут десять. Пару раз вроде свернули и разок притормозили на КПП (я узнал звук откатных ворот, хотя те открылись почти бесшумно). Тут была то ли какая–то база, то ли частные владения, очень хорошо охраняемые.
Когда машина остановилась, меня пихнули в бок. Кто–то скомандовал «пошёл!»
Последовало короткое путешествие с мешком на голове. Мы поднялись по ступеням, куда–то вошли. Потом был очень тихий звук раскрывающихся створок и подъём в лифте (именно подъём, а не спуск — в этом я был уверен), что слегка обнадёжило: обычно пленников ведут в подвал… Хотя моим похитителям (считать их спасителями я не спешил) ничто не мешало прибить меня как в подвале, так и на чердаке…
Мы покинули лифт и шагов через двадцать — видимо, это был коридор — остановились.
Раздался шум двери, отъехавшей в сторону: вероятно, к замку приложили ключ–карту. Меня куда–то ввели, велели остановиться, усадили в кресло.
Затем мои похитители ушли.
Не успел я как следует всё это обдумать, как раздался щелчок, и наручники упали с моих запястий: электронный замок открыли дистанционно.
И я вроде догадывался, у кого пульт…
Я снял с головы мешок.
Помещение было просторным (нечто среднее между залом и комнатой) и совсем пустым, если не считать кресла, где я сидел. Пол и стены были серыми… впрочем, как и потолок, где сияли плафоны. Окон тут не наблюдалось.