— Что же, черт возьми, вас мучает? — спросил вдруг Клинг, повысив голос.
— Ничего. А вас?
— Я никогда не встречал девушку вроде вас. У вас хорошая семья, вы так шикарно выглядите, что любая девушка позавидует, но вы грустны…
— Я — Краса Риверхида, вы не знали? Все местные парни от меня без ума…
— А настроение у вас такое, словно вам шестьдесят, и вы живете в трущобах. Что же вас, черт возьми, мучает?
— Ничего. Разумеется, мне не нравится, когда является фараон и выспрашивает у меня все, что вздумается.
— Вашим показалось, что вы нуждаетесь в помощи, — озабоченно начал Клинг. — Почему — не понимаю. Вы могли бы войти в клетку с тиграми, и они бы вас и пальцем не тронули. Вы как не ограненный алмаз.
— Спасибо.
Клинг встал.
— Поосторожнее со своей красотой, детка. Что от нее останется, когда вам будет лет тридцать пять! — Он шагнул к выходу.
— Берт! — позвала она.
Он обернулся. Она уставилась в пол.
— Простите, — сказала она. — Обычно я не такая противная.
— Ну, тогда что?
— Ничего. К сожалению, я должна справиться сама. Это все. — Она через силу улыбнулась. — Все будет в порядке.
— О’кей, — сказал он. — Не сдавайтесь, выше голову. У каждого есть проблемы. Особенно, когда тебе семнадцать.
— Знаю, — сказала она, все еще улыбаясь.
— Послушайте, я мог бы пригласить вас поесть мороженого или куда-нибудь еще. Чтобы вы немного отвлеклись.
— Нет, спасибо, — отказалась она и взглянула на часы. — У меня свидание.
— Ну, тогда все в порядке. Хорошо погулять, Дженни. — Он взглянул на нее в упор. — Вы очень красивы. Будьте только повеселее.
— Знаю, — ответила она.
— Если вам понадобится помощь, или если вы почувствуете, что я могу вам помочь, позвоните мне в восемьдесят седьмое отделение. — Он улыбнулся. — Я там работаю.
— Ладно, спасибо.
— Может быть, я вас провожу?
— Нет. Я должна дождаться няни.
Клинг щелкнул пальцами:
— Ага… — и снова умолк. — Бели хотите, я подожду с вами…
— Лучше не надо. Но все равно спасибо.
— О’кей, — сказал Клинг. Взглянул на нее еще раз. Лицо ее стало озабоченным, весьма озабоченным. Знал, что нужно сказать что-то еще, но не знал, что.
— Ну ладно, не вешайте нос, — напомнил он ей.
— Не буду. Спасибо.
— Не за что, — ответил Клинг. Открыл двери и вышел на крыльцо.
Дженни Пейдж закрыла за ним.
Глава V
Уиллис не любил сверхурочную работу. Мало кто любит оставаться после работы, разумейся, если за это не платят. Уиллис, как детектив третьего разряда, получал в год 5230 долларов. Ему не платили даже ни за реально отработанное время, ни за количество расследованных случаев. Его постоянным окладом были 5230 долларов, и столько он получал всегда, сколько бы часов ни отработал.
Он был в отвратительном настроении, когда Пузан Доннер позвонил ему в среду ночью. Толкался в отделе, снимал трубку при каждом телефонном звонке и вообще мешал всем, кто пришел на дежурство. Вначале слушал Мейера, который рассказывал Темплу о каком-то случае в 33 участке, где появился некий тип, крадущий кошек. Это ему было неинтересно. Нетерпеливо поглядывая на стоящие часы, он ждал. Домой он ушел в девять, убежденный, что Пузан Доннер этим вечером уже не позвонит.
Когда на следующий день утром в семь сорок пять он пришел на службу, дежурный сержант подал ему записку — сообщение о том, что Доннер звонил ему предыдущей ночью в одиннадцать пятнадцать. Доннер просил срочно ему позвонить. Номер был записан тут же. Уиллис миновал пульт дежурного, свернул направо, где прямоугольная таблица с указующим перстом показывала путь в следственный отдел, поднялся по железной лестнице, свернул туда, где зарешеченное окно пропускало бледные неровные лучи утреннего света в приемную размером полтора на полтора, и потом одолел шестнадцать ступенек на второй этаж. В конце коридора повернулся спиной к дверям, на которых было написано «КАМЕРЫ». Прошел вдоль скамеек, мужского туалета и административного отдела и, наконец, через стеклянные двери вошел в следственный отдел. Кивком приветствовал Хэвиленда и Симпсона, которые пили кофе, направился к своему столу и притянул телефон. Стояло хмурое серое утро, и белые шары светильников заливали помещение неярким светом. Набрав номер, он стал ждать, поглядывая в сторону кабинета Барнса. Двери были распахнуты настежь, что означало — лейтенант еще не пришел. Барнс обычно закрывал двери, как только входил в кабинет.
— У тебя что-то новенькое, Хэл? — спросил Хэвиленд.
— Да, — ответил Уиллис. В трубке он услышал:
— Алло?
Голос был заспанный, но Уиллис узнал голос Доннера.
— Пузан, это Уиллис. Ты мне звонил?
— Что? — переспросил Доннер.
— Говорит детектив Уиллис из восемьдесят седьмого отделения.
— А, привет. Господи, который час?
— Около восьми.
— Вы вообще когда-нибудь спите?
— Что у тебя для меня есть?
— Вы знаете типа, которого называют «капитан Рэндольф»?
— В мою клиентуру он не входит. Кто это?
— Недавно перебрался из Чикаго, но голову даю на отрез, что здесь у него тоже есть грехи. Он грабитель.
— Вы уверены?
— Разумеется. Хотите с ним встретиться?
— Посмотрим.
— Сегодня вечером я собираюсь немного поиграть в кости. Будет и Рэндольф. Можете с ним встретиться.
— Где?
— Я вас возьму с собой, — сказал Доннер. Потом помолчал. — Вы же знаете, турецкие бани нынче дороги.
— Вначале нужно выяснить, о ком идет речь, — сказал Уиллис. — Возможно, эта встреча окажется ни к чему. Вы уверены, что он будет играть в кости?
— Как в самом себе.
— Я тебе позвоню попозже. Будешь на месте?
— До одиннадцати. Потом пойду в бассейн.
Уиллис взглянул на имя, которое он записал на клочке бумаги.
— Капитан Рэндольф. Так его зовут?
— Рэндольф-то да. Но насчет капитана я не уверен.
— Но ты уверен, что ограбления — его рук дело?
— Абсолютно, — подтвердил Доннер.
— Ладно, я тебе позвоню.
Уиллис положил трубку, немного подумал, потом набрал номер отдела идентификации. Москоло, один из служащих административного отдела, вошел в канцелярию и спросил:
— Эй, Хэл, кофе будешь?
— Ага, — кивнул Уиллис и начал объяснять по телефону, что ему нужно.
Отдел идентификации и картотека находились в Главном комиссариате в центре города на Хай-стрит. Работали они двадцать четыре часа в сутки, и единственной их задачей был сбор, подбор и классификация всей информации и описаний преступников. Там была, например, картотека отпечатков пальцев, картотека рецидивистов, списки особ, находящихся в розыске, списки освобожденных условно, картотека отбывших сроки, списки известных азартных игроков, насильников, известных грабителей и сводка по всем картотекам вместе. Фотоархив содержал свыше восьмидесяти тысяч фотографий преступников. А поскольку всех, кого обвиняют в преступлениях, или тех, чье преступление доказано, обязательно фотографируют, картотеки постепенно расширялись и непрерывно модернизировались. Поскольку отдел идентификации получал и обрабатывал двести шестьдесят тысяч комплектов отпечатков пальцев в год и поскольку он удовлетворял запросы по двумстам пятидесяти тысячам уголовных дел из комиссариатов всей страны, пожелание Уиллиса удовлетворить было нетрудно.
Через час ему уже принесли целый конверт бумаг. Первой фотокопией, которую Уиллис выловил из конверта, была учетная карточка Рэндольфа с отпечатками пальцев. Уиллис торопливо просмотрел ее. На этой стадии расследования отпечатки еще были ни к чему. Тогда он достал из конверта следующий материал — фотокопию оборотной стороны учетной карточки.
ШШШШШШШШШШШШШШШШШШШ
Уиллис просмотрел и прочие бумаги из конверта. Там была и справка о том, что второго мая 1950 г. Рэндольфа через восемь месяцев выпустили из Бэйли Айленда под честное слово за хорошее поведение. Чиновнику, который его оформлял, заявил, что хотел бы вернуться в Чикаго, где родился и куда собирался вернуться, демобилизовавшись с флота. Ему оформили документы, и 5 июня он отправился в Чикаго. Там была справка из чикагской полиции, куда переслали дело и материалы на Рэндольфа. Он вроде бы никак не нарушил своего честного слова.