Они шагали молча.
— Берт? — начала Молли.
— Да.
— Пожалуйста, помоги.
— Я…
— Вся полиция убеждена, что это сделано грабителем. Возможно, не знаю. Но моя сестра была беременна, а уж тут-то грабитель ни при чем. К тому же ее убили у моста Гамильтона, и я хочу знать, зачем она туда пошла. Почему? Зачем?
— Не знаю.
— У моей сестры были друзья, я это знаю. Возможно, они что-то знают. Думаю, девушка могла кому-то довериться. Девушка, у которой есть тайна, да еще такая. Она должна была с кем-то поделиться.
— Кого ты, собственно, хочешь найти, — спросил Клинг, — убийцу или отца ребенка?
Молли холодно взвесила возможности.
— Это может быть одно и то же лицо, — наконец сказала она.
— Нет, это маловероятно, Молли.
— Но такое тоже возможно, не так ли? А ваши детективы этой возможностью просто пренебрегают. Я с ними разговаривала, Берт. Они задавали мне вопросы, а глаза их оставались холодными, губы крепко сжатыми. Моя сестра для них только труп с биркой на ноге. Моя сестра для них не живой человек из плоти и крови. И никогда не была.
— Молли…
— Я их не обвиняю… Знаю, смерть для них обычное дело, как мясо для мясника. Но эта девушка была моей сестрой!
— Знаешь… Ты знаешь, с кем она дружила?
— Я знаю только, что она часто ходила в какой-то клуб. Знаешь, такой подвал, где собирается молодежь… — Молли помолчала. Ее глаза с надеждой впились в глаза Клинга.
— Попытаюсь, — сказал Клинг и вздохнул. — Но только на свой страх и риск. И в нерабочее время. Официально я ничего делать не могу, ты же понимаешь.
— Понимаю.
— Как называется этот клуб?
— «Темпо».
— Где это?
— Где-то возле Петерсон-авеню, в квартале от Калвер-авеню. Точного адреса я не знаю. Но все клубы сосредоточены там в переулках, в частных домах. — Она помолчала. — В детстве я тоже ходила в один из них.
— И я тоже; по пятницам, когда вход был свободным, — заметил Клинг. — Но не помню, чтобы какой-то клуб назывался «Темпо». Это, видимо, новый.
— Не знаю. — Молли помолчала. — Пойдешь туда?
— Да.
— Когда?
— До четырех я на службе. Потом поеду в Риверхид и попытаюсь найти, где это.
— Позвонишь мне потом?
— Да, конечно.
— Спасибо, Берт.
— Я только простой патрульный, — сказал Клинг. — Не знаю, будет ли за что меня благодарить.
— Мне есть за что благодарить тебя, — сказала она, пожав ему руку. — Я буду ждать твоего звонка.
— Конечно, — Берт взглянул на нее. Похоже, прогулка ее утомила. — Взять тебе такси?
— Нет, — ответила та, — я поеду в метро. Пока, Берт. И спасибо тебе.
Она отвернулась и пошла вверх по улице. Он проводил ее взглядом. Сзади не было видно, что она ждет ребенка, выдавала только характерная тяжелая походка беременных женщин. Спина у нее была очень стройная, и ноги тоже. Он следил за ней, пока не потерял из виду. Потом перешел на другую сторону, свернул в соседний переулок и раскланялся с какими-то знакомыми.
Глава IX
В отличие от детективов, которые сами распоряжаются своим рабочим временем, патрульные работают по точно рассчитанному восьмичасовому графику. Пять дней они патрулируют с восьми утра до четырех пополудни, а потом пятьдесят шесть часов отдыхают. Вернувшись на службу, отбудут еще пять дежурств, с полуночи до восьми утра, потом снова следуют пятьдесят шесть часов отдыха. Очередные пять смен у патрульного будут с четырех пополудни до полуночи. И снова перерыв, пятьдесят шесть часов — и карусель закручивается снова.
Система патрулирования не признает ни суббот, ни воскресений, ни праздников. Если не ваша очередь, то сможете спокойно насладиться Рождеством, а если ваша — извольте идти на службу. Или меняйтесь дежурством с коллегой-евреем, который хочет отпраздновать свой Рош Хашана. Это вроде того, как было в войну на авиазаводах. Единственная разница в том, что патрульному все тяжелее оформить страховку.
В тот понедельник утром Берт Клинг вышел на службу в семь сорок пять, — это было первое из пяти дежурств. Закончил он обход в три сорок. Вернулся в участок, переоделся в штатское в том же коридоре, где был следственный отдел, и вышел на неяркий солнечный свет предвечерней поры.
Обычно бы Клинг продолжил обход в штатском. В заднем кармане он носил маленький черный блокнот, куда записывал информацию от местных осведомителей и сведения, полученные в участке. Знал он, например, что на Элевент Норт, 3112, открылся тир с тотализатором, что подозрительный тип ездит в светло-синем «кадиллаке» 1953 года выпуска, с номером РХ 42–10. Знал, что вчера ночью обокрали филиал супермаркета, и даже знал, кого в этой краже подозревают. И еще он знал, что парочка успешных дел могла бы приблизить его к званию детектива третьего класса, которым он, разумеется, хотел стать.
И вот обычно он по нескольку часов в день расхаживал по округе, уже после службы и не в форме, следил, вынюхивал, всюду совал свой нос и каждый раз был поражен, как много людей не узнают его в штатском.
Сегодня ночью ему предстояло совсем иное, и он не отвлекался на внеслужебную деятельность. Вместо того сел в поезд и заехал в Риверхид.
Клуб «Темпо» занимал подвал четырехэтажного кирпичного дома неподалеку от Петерсон-авеню, на Клаузер-стрит. Нужно было пройти по бетонной дорожке к двухместному гаражу за домом, свернуть влево, и человек упирался в заднюю стену дома, где и был вход в клуб. Рисованная табличка была перерезана посередине длинным черным нотным знаком. Надпись была такая:
КЛУБ «ТЕМПО»
Клинг подергал ручку. Двери были заперты. Откуда-то изнутри доносился голос, что-то вроде мелодекламации, сопровождаемый бешеным грохотом барабанов, видимо, в записи. Он постучал кулаком. Но, продолжая стучать, уже понял, что барабанный бой заглушает все звуки снаружи. Подождал, пока не раздастся спокойная мелодия наподобие мадригала, и снова застучал.
— Кто там? — раздался мальчишеский голос.
— Откройте.
— Кто вы?
Он услышал шаги, приближавшиеся к дверям, а потом тот же голос совсем близко, сразу за дверью:
— Кто там?
Он не хотел представляться полицейским. Начни он задавать вопросы, компания подростков тут же заняла бы оборону.
— Берт Клинг, — ответил он.
— Как-как? А кто такой Берт Клинг?
— Я хочу арендовать клуб, — объяснял Клинг.
— Ну да?
— Ну да.
— Зачем?
— Если откроете дверь, можем поговорить.
— Эй, Томми, — закричали за дверью, — какой-то тип хочет арендовать клуб.
Клинг услышал неразборчивый ответ, потом щелкнул замок и двери распахнул настежь русоволосый стройный парень лет восемнадцати.
— Проходите, — пригласил он. В правой руке держал стопку пластинок, прижимая ее к груди. На нем был зеленый свитер и белая рубашка, расстегнутый воротник которой торчал из свитера.
— Меня зовут Хад. Это от Хадсон. Хадсон Пэтт. С двумя «т». Проходите.
Клинг вошел внутрь. Хад не спускал с него глаз.
— Вы не староваты для такого дела? — спросил Хад.
— Скоро на пенсию, — ответил Клинг. Осмотрелся вокруг. Тому, кто обустраивал помещение, пришлось немало потрудиться. Трубы на потолке были закрыты панелями, выкрашенными в белый цвет. Выбеленные стены до половины обшиты светлыми стругаными досками. Пластинки без конвертов, прикрепленные к стенам и потолку, производили впечатление воздушных шаров, улетевших из гирлянды торговца. Вокруг были расставлены кресла и длинный диван. На белом корпусе радиолы нарисованы черные ноты и скрипичный ключ. У широкой арки, за которой Клинг увидел соседнюю комнату, стояли музыкальные инструменты и пюпитры. В обоих комнатах кроме Хада и Клинга никого не было. Кем был ни был Томми, он словно растворился в воздухе.
— Вам тут нравится? — спросил Хад и с улыбкой взглянул на Клинга.
— Мило, — ответил тот.
— Мы все здесь сделали сами. Все эти пластинки на стенах и потолке мы купили оптом по два цента. Смотрятся они здорово, и не скажешь, что от этого хлама один тип хотел избавиться. Одну мы хотели послушать, — и раздался только скрежет. Звучало это, как налет на Лондон.