— Почему вы не садитесь?
— И так целый день сижу.
— Работаете?
— Учусь в университете, — сказала Клер. — Хочу стать социологом.
— Почему именно социологом?
— А почему нет?
Клинг улыбнулся:
— На этот раз я спросил первым.
— Потому что хочу заняться людьми до того, как они попадут в руки полиции.
— Это звучит разумно, — признал Клинг. — Почему вы ходите в клуб «Темпо»?
Она сразу насторожилась. Он буквально видел, как ее глаза затянула темная пелена, словно защитная завеса. Отвернувшись, она выпустила шлейф дыма.
— А почему бы и нет? — спросила она.
— Я уже вижу, как будет развиваться наша беседа, — усмехнулся Клинг. — Почему? А почему бы и нет?
— Это намного лучше, чем «потому что потому», вам не кажется? — ее голос зазвучал язвительно. Он удивился, с чего бы вдруг она так сразу отказалась от предыдущего дружеского тона. Взвесив ее возможную реакцию, решил ударить напрямую:
— Ребята в клубе для вас слишком юны, вам не кажется?
— А вы начинаете быть бестактным, вам не кажется?
— Да, — согласился Клинг, — начинаю.
— Наше знакомство слишком мимолетно, чтобы раскрывать свою душу, — холодно сказала Клер.
— Хаду не больше восемнадцати…
— Послушайте…
— А Томми сколько? Девятнадцать? И у них обоих в голове еще ветер гуляет. Почему вы ходите в «Темпо»?
Клер погасила сигарету.
— Пожалуй, вам лучше уйти, мистер Клинг.
— Я только что пришел, — напомнил он ей.
Она отвернулась.
— Послушайте, давайте откровенно. Насколько я знаю, я не обязана отвечать на вопросы, которые касаются моей личной жизни. Отвечать я должна была бы только, подозревай вы меня в тяжком преступлении. А если уж совсем напрямую, я не обязана отвечать ни на какие вопросы какому-то заурядному патрульному. Другое дело, явись вы официально, а вы признали сами, что это не так. Мне нравилась Дженни Пейдж, и я бы рада помочь, но если вы будете на меня давить, то здесь мой дом, а мой дом — моя крепость, и извольте убираться отсюда.
— О’кей, — прокудахтал растерянный Клинг. — Простите, мисс Таунсенд.
— О’кей, — сказала и Клер.
Воцарилась тишина. Клер взглянула на Клинга. Клинг взглянул на нее.
— И вы простите, — сказала наконец Клер. — Мне не стоило так возмущаться.
— Нет, вы были совершенно правы. Мне не нужно совать нос…
— Но и я не должна была…
— Нет, конечно, я был не прав…
Клер прыснула. Клинг тоже рассмеялся. Все еще хихикая, она упала в кресло. Потом спросила:
— Вы что-нибудь выпьете, мистер Клинг?
Клинг взглянул на часы.
— Нет, спасибо.
— Для вас слишком рано?
— Ну…
— Для коньяка никогда не рано… — поучала она его.
— Я никогда коньяк и не нюхал, — признался он.
— В самом деле? — ее брови медленно полезли кверху. — О, мсье, тогда вы лишились наибольшего удовольствия на свете. Немножко, да? Каплю?
— Если только капельку…
Подойдя к бару с дверцами, обтянутыми зеленой кожей, она открыла их и выбрала бутылку с соблазнительно выглядевшей янтарной жидкостью.
— Коньяк, — торжественно провозгласила она, — король всех крепких напитков. Он годится в хайболл, коктейль, пунш, в кофе, чай, горячий шоколад и даже с молоком.
— С молоком? — переспросил пораженный Клинг.
— Вот именно, с молоком. Но лучший способ насладиться коньяком — пить его чистым.
— Вы, похоже, специалистка, — сказал Клинг.
Ее глаза внезапно вновь скрыла пелена.
— Меня кое-кто научил его пить, — блеклым тоном сказала она, а потом налила понемногу в высокие бокалы грушевидной формы. Когда она снова обернулась к Клингу, пелены на глазах уже не было.
— Заметьте, что бокал наполнен только до половины, — обратила она его внимание. — Это чтобы вы могли покачивать бокал в руке и не расплескать содержимого.
Подала бокал Клингу.
— Покачивание и вращение перемешивают коньячные пары с воздухом в бокале, от чего усиливается аромат. Покрутите бокал в руке, мистер Клинг. Коньяк согреется, и вы ощутите его аромат.
— Вы его нюхаете или пьете? — с любопытством спросил Клинг и потряс бокал в своих громадных ручищах.
— И то и другое, — ответила Клер. — И все это позволяет насладиться коньяком. Ну, попробуйте!
Клинг отхлебнул как следует. Клер, не выдержав, даже пыталась остановить его рукой.
— Подождите! Господи Боже, его нельзя пить залпом! Это грех — так хлестать коньяк. Пригубите его, подержите на языке…
— Простите, — извинился Клинг. Пригубил коньяк и попытался его распробовать. — Прекрасный! — сказал он.
— Крепкий, — добавила она.
— Мягкий, — уточнил он.
— Конец рекламы.
Они сидели молча, наслаждаясь коньяком. Он чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. На Клер Таунсенд приятно было взглянуть и приятно поговорить. Снаружи седой осенний полумрак затягивал улицу.
— Так вот насчет Дженни, — начал он. Ему бы не хотелось говорить о смерти.
— Да?
— Вы ее хорошо знали?
— Думаю, как и все. Мне не кажется, что у нее было много друзей.
— Почему вы так думаете?
— Это сразу видно. Такая потерянная душа. Такая красотка, и совершенно потерянная. Боже, я отдала бы все на свете, чтобы выглядеть, как она.
— Ну, вы тоже неплохо выглядите, — усмехнулся Клинг и отхлебнул из бокала.
— Это все теплый янтарный жар коньяка, — сказала Клер. — При дневном свете на меня без слез не взглянешь.
— Ну, это вы зря, — не отступал Клинг. — Где вы с ней впервые встретились?
— В «Темпо». Она пришла как-то вечером. Думаю, ее пригласил какой-то парень. Во всяком случае, название и адрес клуба у нее были записаны на бумажке. Она мне ее показала, словно входной билет, а потом просто сидела в углу и даже танцевать не хотела. Похоже было… как бы это объяснить… Была там, но словно ее и не было. Вы встречали таких людей?
— Да, — ответил Клинг.
— Иногда и со мной такое бывает, — созналась Клер. — Возможно, именно потому я и обратила внимание. Но как бы там ни было, я подошла к ней, представилась, и мы поговорили. Вполне нашли общий язык и даже обменялись телефонами.
— Она вам когда-нибудь звонила?
— Нет. Мы встречались только в клубе.
— А когда вы обменялись телефонами?
— Ох, очень давно.
— Что такое очень давно?
— Подождите, — Клер отхлебнула коньяку и задумалась. — Ужасно давно, не меньше года назад. — Она кивнула. — Да, примерно так.
— Ладно, а что дальше?
— Ну, нетрудно было выяснить, что ее мучает. Она была влюблена.
Клинг наклонился вперед.
— А откуда вы знаете?
Клер не отвела взгляда, продолжала смотреть прямо ему в лицо.
— Я и сама бывала влюблена, — устало ответила она.
— С кем она встречалась? — спросил Клинг.
— Не знаю.
— Она вам не сказала?
— Нет.
— Никогда не упоминала его имени? Я имею в виду, в разговоре.
— Нет.
— Черт побери! — не выдержал Клинг.
— Понимаете, мистер Клинг, она была как птенец, который учится летать. Дженни покинула гнездо и пробовала свои крылья.
— Понимаю.
— Ее первая любовь, свет в глазах, сияющее лицо, бегство в мир снов, мир мечты из этого серого мира… — Клер покачала головой. — Боже, сколько я видела таких незрелых девиц, но Дженни… — умолкнув, она опять покачала головой. — Она явно ничего не понимала. Это было дитя с телом женщины. Вы ее когда-нибудь видели?
— Да.
— Тогда вы понимаете, что я имею в виду. Внешне она выглядела прекрасной женщиной. Но внутри… маленькая девочка.
— Как вы это представляете? — спросил Клинг, подумав о результатах вскрытия.
— Об этом говорило абсолютно все. То, как она одевалась, как разговаривала, ее вопросы, да, наконец, даже ее почерк. Все словно у маленькой девочки. Вы можете мне поверить, я никогда ничего подобного…