— За новое начало, — сказал он.
— Ну, если вам угодно переводить продукт, — ответила она и тоже выпила.
— Что касается вчерашнего вечера…
— Я думала, что мы собирались начать все сначала.
— Я только хочу вам объяснить. Меня забрали двое из криминальной полиции и отвели к их лейтенанту, который потребовал, чтобы я перестал заниматься убийством Дженни Пэйдж.
— И вы перестанете?
— Да, разумеется. — Он умолк. — Я слишком любопытен… допустим, но…
— Понимаю.
— Клер, — спокойно спросил он. — Что с вами?
— Ничего.
— О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.
— Что-что?
— О чем вы думаете?
— Я не думала, что это заметно. Простите.
— Заметно, — подтвердил Клинг. — Кто это был?
Клер покосилась на него.
— Вы лучший сыщик, чем я думала.
— Для этого не нужно быть великим детективом, — ответил он.
В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.
— Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки…
— Не в том дело, — перебила она его.
— Много девушек грустных и разочарованных, — продолжал он. — Их оставит парень или просто они перессорятся, — ну, как обычно кончаются все романы…
— Не в этом дело, — отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел ее затуманенные слезами глаза.
— Эй, послушайте, я…
— Прошу вас, Берт, не надо…
— Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали…
— Ничего, — ответила она. — Ничего, Берт, — и закусила губу. — Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.
Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.
— Я встретила его в клубе «Темпо». Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы… грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.
— Не… не понимаю.
— Его убили в Корее.
За рекой засветилась реклама: «МОЖНО ЖАРИТЬ».
Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.
— Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в «Темпо» и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту…
— Вам не найти его, — твердо сказал Клинг.
— Я…
— Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он…
— Я не хочу вас слушать, — заявила Клер. — Проводите меня домой, пожалуйста.
— Нет, — отказался он. — Он мертв и погребен, а вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?
— Замолчите, — крикнула она.
— Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви… из-за…
— Замолчите, — крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.
— О нет! — дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг. — Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог, вы обманываете саму себя. — Он умолк, потом сердито закончил: — Пошли из этого аквариума!
Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи ее задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.
— Что угодно, сэр? — спросил официант, бесшумно подойдя к столу.
— Еще раз то же самое, — ответил Берт. Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.
— Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.
— Да, сэр, — ответил официант, удаляясь.
— Я больше не хочу, — захныкала Клер.
— Ничего, выпьете.
Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо ее осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.
— Простите, — сказала она.
— Вы не должны извиняться.
— Мне уже давно надо было поплакать.
— Ага.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал: