Набив рот шоколадом, жена что-то сказала.
— Что-что?
— Ты меня обманул. Продал наш дом в Бейли и нашел квартиру. Продал, потому что хочешь оставить меня здесь, не так ли?
Так продлится еще с полчаса. Он всегда проводил с ней час, посещая три раза в неделю. Ничего уже к ней не испытывал, только иногда представлял, какова бы была сейчас Ева в свои восемнадцать лет, останься она в живых.
Еще в июне приехала в Англию старшая сестра Анны-Мари Натали, собрала ее платья и другие вещи, чтобы отвезти во Францию. Говорила с Плендером, на которого произвела впечатление ее убежденность в том, что сестра не пошла бы ни на что, не сообщив своей семье. Они были католиками, Анна-Мари обожала отца, любила сестру и, хоть Натали признавала, что была довольно легкомысленна и иногда делала глупости, но не верила, что могла ничего им не сообщить.
Плендер рассказал Харли, на которого это не произвело впечатления. Что еще они могли предпринять? Все, что можно, уже сделано. Разослали запросы, имя девушки и описание пошли в розыск.
Сержант расчесал пальцами кучерявые черные волосы. Он был серьезным молодым человеком, и эта история его беспокоила.
— Может, с ней все-таки что-то случилось.
— Возможно. Вероятно, виновата она в этом сама. И что дальше?
— Речь идет о двух исчезновениях, инспектор. Не могу избавиться от мысли, что они как-то связаны. И о другой девушке мы тоже ничего не знаем.
Но через два дня они про нее узнали, притом по телефону от квартирной хозяйки миссис Рэнсом. Джоан Браун вдруг появилась, пришла спросить, свободна ли еще ее комната. Миссис Рэнсом сказала, что ее ищут полицейские, и Джоан Браун сама пришла в участок.
Принял ее Плендер. Было ей лет двадцать пять, может, чуть больше, приземистая, нескладная и непривлекательная. Не лучшая кандидатка в жертвы сексуального преступления, пришлось признать Плендеру. Ей он сказал, что доставила им уйму хлопот.
— Не понимаю. Что я сделала?
— Я не говорю, что вы что-то сделали, но все равно доставили нам немало хлопот. И не только нам. Тут был мистер Дарлинг, ваш начальник. Сказал, что вы ушли без предупреждения, и все такое… Это так?
— Да, пожалуй.
— Это было неразумно с вашей стороны. Почему вы это сделали?
— Он старый скряга. Платил гроши. Да и вообще там нечего было делать, бизнес шел плохо. Я была сыта по горло.
— Значит, вы ушли от него, сложили вещи и уехали. Почему?
— Не знаю, какое вам дело…
— Вы поругались с парнем?
— Мне захотелось отдохнуть.
— Куда вы направились?
Пауза.
— Домой. В Кайли. Это за Менсфилдом. В Ноттингемшире. — И она монотонно повторила: — Отдохнуть. Это все меня доконало.
— Просто так, ни с того, ни с сего решили отдохнуть? — Плендер умел разговаривать с женщинами, но Джоан Браун оказалась твердым орешком. — А почему вы вернулись?
— Полагаю, что все равно, живет человек в Роули или где-то еще.
— Вернетесь на прежнюю работу?
— Вряд ли. Я же вам говорила, там тоска и заработок ни к черту. Поишу чего-то другого.
— Вы знаете Анну-Мари Дюпон? Вот ее? — Показал ей фотографию. Ему показалось, Джоан Браун думает о чем-то другом, наверняка о каком-то молодом человеке, и решил, что из-за него она и покинула Роули.
Глаза его машинально отметили: руки без колец, красивые, но неухоженные, потертая сумка, но, похоже, кожаная, не из заменителя. Ее странный вид он приписал религиозному фанатизму по неясной ассоциации с девушкой, которую знал когда-то. Та была членом секты «Свидетели Иеговы». И спросил:
— Вы человек набожный, мисс Браун?
Наконец-то хоть как-то она отреагировала:
— Меня воспитали как методистку. Но на собрания я не хожу.
— Ваш отец проповедник?
— Нет, учитель. Но родители у меня методисты, и ревностные. Как вы об этом узнали?
Плендер сказал ей честно, что она похожа на одну его знакомую, вступившую в секту «Свидетелей Иеговы», и ее интерес угас. Дав адрес родителей, пообещала, что поставит в известность, если в ближайшее время решит куда-то уехать. Потом так же равнодушно ушла.