Вначале он представил Гарри хорошо воспитанным и порядочным молодым человеком, который незаслуженно попал в исправительный дом, в общество разнузданных преступников. Далее изобразил жизнь Гарри после выхода на свободу как абсолютно соответствующую правовым нормам. Перейдя к изложению фактов, проявил чрезвычайную осторожность. Ему нужно было доказать, что часть ответственности в этом деле ложится на Лорин. Нужно было создать иной образ жертвы, чем поданный прокурором, но при этом остерегаться слишком сильных формулировок, касающихся репутации погибшей девушки.
Роулинг, который не забывал ни о чем, счел нужным предостеречь его от попытки «осквернять имя покойной», - которая была, как он выразился, - «исключительно невинной жертвой».
Бену пришлось использовать все свое искусство, чтобы дипломатично изложить историю о том, как Лорин повстречала в баре двух незнакомых мужчин и без колебаний отправилась с ними в Нью-Йорк. Отметил, что вместо того, чтобы поехать к тетке, как было условлено, Лорин поселилась в одной квартире с двумя мужчинами, даже не намекнув на характер отношений, возникших у нее с одним из них, зато не упустил, не слишком акцентируя, что Лорин стала любовницей и одного из приятелей Гарри. Затем он остановился на том, что Лорин в итоге согласилась принять пресловутого Каннингэма. При этом он долго описывал роль старухи Торнбридж, на которой не оставил живого места и потребовал ее обязательного появления перед судом.
Пот крупными каплями стекал по лицу Бена, потому что он чувствовал - публика ускользает из его рук. Роулинг опроверг его аргументы еще до того, как он получил слово. Как неприятель, тот оставил за собой полосу выжженной земли. Даже хуже, чем выжженной - заминированной. Видно было, что присяжные не простят ему попытки бросить тень на образ Лорин - девственницы - мученицы, как заявил прокурор.
Фрейдистский портрет Гарри, не знавшего своего отца и потому тянувшегося к мужчинам зрелого возраста, тоже отклика не нашел.
Бен стал похож на боксера, побывавшего в нокдауне уже в первом раунде, и теперь напрасно пытавшегося собраться. Он попытался подать Гарри как жертву системы средневековых репрессий и яростно атаковал исправительные дома - школу разврата и преступлений. Его пламенная риторика сумела расцветить даже привычные судебные штампы, которыми он пользовался. Говорил Бен голосом хорошо поставленным, благородным, глубоким.
К огромному изумлению Гарри старый юрист вдруг превратился «во льва рыкающего». Наконец, овладев аудиторией, он начал раскрывать механизм аферы Джерми-Каннингэма, придавая фундаментальное значение пресловутому счету.
- Этот клочок бумаги, который полиция нашла на месте преступления, - доказывал Бен, - позволила детективу на основе информации, полученной от хозяина магазина филателии, отыскать адрес убийцы. Преступник утерял этот решающий документ, видимо, в тот момент, когда доставал из кармана плаща свой шарф.
Бен утверждал, что детектив просил у хозяина магазина не адрес Каннингэма, как утверждал Кастелли, а адрес клиента, купившего марки, цены которых были выписаны на треугольном листке.
- Кастелли признал, что это его информация позволил Сиднею Джерми найти убийцу. Кастелли же заявил в полиции, что знает убийцу Каннингэма. Все совпадает до мелочей: депеши Джерми предшествовали убийству Каннингэма, исчезновение Джерми произошло одновременно со смертью миллиардера.
Затем Бен пояснил, почему лгал владелец магазина, утверждая, что не знает ни о каком счете, фигурирующем в деле.
- Этот счет, - гремел Бен, - был путеводной нитью всего дела.
И тут он вызвал сенсацию, потребовав, чтобы на глазах у присяжных Кастелли собственноручно написал пресловутый счет, о котором он якобы не знает. Если Кастелли - автор листка, найденного в изголовье постели Лорин Смитсон, связь между двумя убийствами будет неоспоримо доказана и обвинение по этому пункту опровергнуто. Требуя, чтобы Кастелли подвергся публичной проверке, Бен играл ва-банк.
Судья спросил Кастелли, согласен ли он подвергнуться этой проверке. Кастелли не раздумывая согласился. И тут Бен почувствовал близость поражения. Как только Кастелли закончил писать под его диктовку, двое экспертов, не мешкая, взялись за дело. Тем временем заседание суда продолжалось. Когда Бен перешел к описанию погони за неизвестным убийцей, предпринятой Джерми, у слушателей перехватило дыхание. Не жалея красок, он живописал убийство миллиардера, упомянул о его «легендарной» коллекции и ясно показал, что Гарри Уэст пал жертвой алчности частного детектива.
И вот, когда скамья присяжных начала поддаваться риторике Бена и попала под впечатление его доводов, прокурор, слушавший до тех пор со скрещенными на груди руками, вдруг не выдержал.
Он тоже играл ва-банк, перебив адвоката:
- Вся эта аргументация опирается на предположение, что свидетель Кастелли - автор счета. Если нет - а я в этом абсолютно убежден, - то все, о чем тут рассказывает адвокат - пустая болтовня, фантазия, умозрительные построения…
Напряжение, вызванное таким заявлением прокурора, сразу подорвало силу аргументации Бена. Адвокат отдавал себе в этом отчет и потребовал прервать заседание в ожидании вердикта графологов.
Когда заседание возобновилось, поражение Бена стало фактом: эксперты официально подтвердили - счет не был написан рукою Кастелли.
Бен попытался еще возражать, утверждая:
- Если счет писал не Кастелли, то писала его жена. Для дела это не имеет никакого значения, не меняет фактов…
- А если новая экспертиза тоже даст отрицательные результаты, - воскликнул прокурор, - тогда вы потребуете третьей, четвертой, пятой и так далее…
- Простите, простите! - в отчаянии протестовал Бен. - Я никогда не утверждал, что счет был написан Кастелли собственноручно. Я только утверждал, что это счет из его магазина! Его могла написать жена Кастелли, или помощник, откуда мне знать..
- У меня нет помощника, - протестовал Кастелли, - а моя жена никогда не занимается торговыми делами. К тому же ее тогда не было в Нью-Йорке, она ездила к сестре в Коннектикут. Десяток человек могут это подтвердить.
- Все десять из вашей семьи, - бросил Бен.
- Не смейте задевать честь моей семьи! - воскликнул Кастелли в порыве благородного негодования.
Зал загудел. Бен проиграл. Он еще потребовал, чтобы жена Кастелли тоже подверглась графологической экспертизе. Кастелли заявил, что в данный момент ее нет в Нью-Йорке. Прокурор категорически возражал против отсрочки дела, как предлагал Бен.
- Факты, собранные против обвиняемого, абсолютно ясны, - доказывал он.
- Супруги Кастелли - свидетели по этому делу, - гремел адвокат.
- Они свидетели защиты, - постановил судья. - А защита не представила доказательств, что существует связь между делом Каннингэма и делом Уэста. Суд не уполномочен рассматривать дело Каннингэма. С точки зрения права Кастелли является свидетелем по делу Каннингэма, а это дело к нам не относится.
Роулинг торжествовал. Бен говорил еще минут десять, а потом просто упал на скамью.
Посовещавшись около часа, присяжные приговорили Гарри к смертной казни. Где-то в глубине зала вскрикнула женщина и упала в обморок.
Глава XXII
Начиная со дня вынесения приговора, Гарри впал в глубочайшую прострацию. Это была высшая стадия внутреннего распада - полное нарушение контактов с внешним миром, полная утрата представления о реальности. В то, что ему предстоит умереть, он просто не верил. Он не мог представить себе, что может погибнуть, перестать существовать. Ему казалось, что вынесенный ему приговор - только еще один эпизод из бесконечной серии кошмаров, преследовавших его последние месяцы. И беспокоила его только его бедная мать.
Когда та упала в обморок в зале суда, пришлось положить ее в больницу. Несмотря на усилия Бена, осужденному не позволили там ее навестить. И в конце концов она сама прибыла в тюрьму, поддерживаемая сестрой милосердия. Их впустили в специальную комнату для встреч, лишенную разделительного стекла.