– Зел…
– Что – Зел?! В своем доме я разговариваю, как хочу, и тебе это прекрасно известно, волшебница ты наша безволшебная. Подумаешь, папаша не любит! Вот мой когда-то меня так любил, что я людей до сих пор ненавижу! Вопрос в другом – надо бы помочь без пяти минут королю пережить его же свадьбу и восхождение на трон. Кто за?
– После завтрашнего дня будут и другие, Зел, – мягко одернула богиню Лин. – Нужно узнать причину отношения Малдраба. Помнится, когда-то он по-настоящему любил… любил Арголина.
Когда-то… Какая ложь! И все же она не могла сказать принцу, что он был помехой для императора еще до рождения. Это слишком жестоко… Да и прощал же веллийский правитель наследнику все каверзы, а, значит, уж точно его не ненавидел. Или, возможно, Малдраба Четвертого попросту мучила совесть?
– Вы проводите меня к Реху? – почти без апломба попросил Арголин.
– Проводить? Слишком долго. А вот послать – запросто! Хочешь? И зачем тебе бог Смерти? Разве богини Жизни мало?
– Ты способна возвращать мертвых, рыжая?
– Рех давно уже не возвращает умерших, наглый мальчик. Они стремятся назад, причем с компанией. Впрочем, еще раз назовешь меня рыжей, сможешь сам с ним пообщаться и выяснить подробности.
– Ты не поняла, рыжая. – Принц не обратил внимания на недобрую улыбку Зелины. – Я говорил о возвращении в мир Смерти.
Белая молния сорвалась с пальцев богини, но возле Арголина свернула в сторону и угодила в метаморфа, который досадливо отмахнулся, слегка перестраивая свое тело и заживляя ожог. А Его Высочество изволил заговорить…
Каждый год Влая отмечает три больших праздника: День рождения императора, первый день Поры Паломничества и начало нового года. Бесплатные зрелища, еда и, главное, выпивка – неудивительно, что в столице яблоку негде упасть из-за желающих подзаработать или же просто любопытствующих. Но знать обычно наблюдает за весельем простого народа на расстоянии. В высшем обществе предпочитают другие развлечения. Например, императорскую охоту – кровавую гулянку в предместье.
В прошлом году Малдраб Четвертый отметил семидесятилетие и подобные забавы стали его утруждать, поэтому животные спокойно пережили первый день снежника. А чтобы благородные господа не скучали, для них устроили особое мероприятие, позаимствованное у не-людей. Гораздо экзотичнее и, как считали многие вельможи, наконец-то сменившие приевшихся любовниц на новых и талантливых, полезнее.
Конкурс эльфийского танца, принять участие в котором могла каждая особь женского пола, выглядевшая моложе тридцати, произвел в столице настоящий фурор. Вместо запланированных пары часов он длился три дня. Разумеется, и среди новичков попадались таланты, но было ясно, что сердца судей полностью заняты пятеркой эльфиек. Их выступление заставляло зрителей выражать свое восхищение всеми доступными способами: от свиста и хлопков до клусских бабочек и предложения спальни и кошелька.
Она появилась ближе к полуночи, когда страсти накалились до предела. Очередная красавица в полупрозрачном наряде сбежала со сцены, и светляки[2] погасли. Однако никто не успел возмутиться – новая танцовщица вспыхнула сама.
Позже ее танец каждый описывал по-своему, но все соглашались: награду и благосклонность императора она заслужила. И лишь принц не понимал, почему из множества присутствовавших магов никто не увидел на ее лице печать Смерти? Да еще и его самого чуть ли не извращенцем окрестили, а все потому, что он попытался открыть другим глаза на происходящее.
Время шло, а танцовщица, называвшая себя Магайей, и не думала покидать стены дворца во Влае. Она легко оттеснила министров и стала единственной доверенной особой императора. Это при том, что Арголин мог поклясться – никаких личных отношений между ними не было и нет. А что самое странное – советников (по совместительству – лучших друзей Его Величества) устраивало такое положение вещей.