Порой волшебница готова была поверить – нет никакого другого мира, а лишь желание императора и невероятно сильная магия, сотворившая некое существо – ее саму. Однако память хранила знания о далекой родине и подбрасывала их в нужный момент. Знания – но не воспоминания.
А еще среди богов ходил слух о чудесным образом возвратившейся дочери Лана, главного героя большинства сказаний и правителя Странного Леса в одном лице, так Зелина уверяла – речь идет именно о подруге. Она отказывалась сообщить, на чем основывается ее убеждение, но Лин была благодарна за само игнорирование идеи насчет себя как продукта магии.
– Взгляните. – Марк отодвинул занавеску и посмотрел в окно. – Нашествие кур – это полбеды.
Полбеды? Лин рассеянно отметила про себя, что каменная ограда, охватывавшая два участка (память о том коротком периоде, когда Кари увлекся кладкой и наделал подобных «сувениров» всей деревне), стояла ровно и нигде даже не надкололась. А деревянному забору пришел конец. Мало того, что он лежал на мостовой, часть его вообще оказалась в фонтане, а некоторые доски валялись вперемешку с черепками.
Момент! Мостовая, фонтан, разбитые горшки?
Волшебница давно решила ничему не удивляться в этом мире, но не удержалась, пару раз сморгнула, помотала головой… Картина осталась прежней. И к ней прибавился звук.
– Вот! На голову! Как снег! Я предупреждал, – радостно говорил сам себе невысокий сгорбленный старик, выползая из-за фонтана и бережно вытаскивая уцелевшую посуду. – Эх, красота! – Он поднял голову и увидел четыре ошарашенные физиономии в окне. – Замечательно, правда?
Лин не сразу сообразила, что обращается он уже к ним.
– Мы заплатим за причиненный ущерб, – примирительно поспешил заверить гончара метаморф, – не беспокойтесь, уважаемый.
Марк насмешливо фыркнул, но воздержался от замечаний. С тех пор, как в руки Кари попала книга Арьяна Умелого «Превращения. Пособие для начинающих», вопрос о возмещении ущерба стал чрезвычайно актуальным. Хотя магия Изначальных самая древняя, и, соответственно, «послушная», метаморф с легкостью мог учудить такое, что даже богиня начинала беспокоиться о своей давно утраченной жизни, а о хрупких предметах вроде заборов, ворот, плодовых деревьев, мелких построек и говорить нечего.
– Ерунда! – отмахнулся старик, пиная ногой уцелевшие горшочки, собранные в кучу им же самим. – Внуки налепят. – Он внезапно замер, затем трижды обернулся вокруг оси и зажмурился. – Среди вас нет людей! Кыш! Кыш! – последнее касалось наглой птицы, приметившей узоры на черепках и решившей их поклевать.
– Он что, маг? – вполголоса произнес Марк, напряженно всматриваясь в горшечника, словно пытаясь взглядом проникнуть в его душу.
– Нет, – пренебрежительно бросила богиня. – Какие-то зачатки, пожалуй. Думаю, на него произвело впечатление наше необычнейшее появление.
Кари мягко притянул жену к себе.
– Ты человек, – тихо прошептал ей на ухо известную обоим ложь, которая, как ни странно, на Лин действовала успокаивающе. – Человек…
Как бы там ни было, догадка старика затронула больную тему.
Люди и не-люди… Казалось бы, какая разница? Наоборот, многие стремятся обрести крепкое здоровье, чудесные способности и презрение к смерти не-людей. Так стремятся, что обычные вампиры устали доказывать – сменить расу не поможет ни простой укус, ни сложнейший ритуал. Такое под силу лишь Семье, но кандидаты в общество легендарных ночных вампиров отбираются крайне придирчиво, обывателям в их список не попасть никогда. Да и за последние полвека никто не слышал об инициациях.
Доморощенным «перебежцам» оставалось только мечтать. И иногда делиться своими взглядами, удивляясь потом, отчего это приличный с виду мужчина резко превращается в зверя и не может остановиться до тех пор, пока во рту оппонента остается хоть один зуб. Нет, речь не о метаморфе – пусть его эксперименты с собственным телом частенько бывали разрушительны, Кари всегда держал себя в руках и обычно страдало лишь материальное окружение. А вот Марк гуманностью не заморачивался.