Он оборвал свои мечтания и вернулся мыслями к женщине, сидевшей напротив.
— Вы должны четко осознать все последствия своего поступка,— сказал он,— Вы отдаете себе отчет, что проснетесь в совершенно чужом для вас мире? Вы будете спать, но планеты-то не остановятся, и развитие цивилизации, даст бог, тоже. Изменится почти все: манеры поведения, мода, образ мышления, речь, представления о будущем. Мир обгонит вас, вы будете в нем старомодной чужестранкой.
В обществе возникнут проблемы, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Изменятся система правления, обычаи, традиции. То, что для нас сейчас неприемлемо, может стать совершенно обычным, а то, что мы считаем естественным, сделается преступным и недозволенным. Все ваши друзья умрут... .
— У меня нет друзей,— сказала Люсинда Сайлон.
Он пропустил ее реплику мимо ушей и продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли: проснувшись, вы не сможете сразу окунуться в новую жизнь. Привычный для вас мир сгинет с лица земли задолго до вашего пробуждения. Вам придется пройти курс адаптации, а для этого понадобится время. Продолжительность курса будет зависеть в какой-то степени и от вас, но больше от того, насколько велики окажутся перемены в общественной жизни. Ведь мы не только обязаны ознакомить вас с самим фактом этих перемен, мы должны помочь вам их принять. И пока вы не привыкнете к новой информации, не впитаете ее, мы вас не выпустим. Чтобы жить полноценной жизнью в незнакомом мире, вы должны стать его неотъемлемой частью. А это процесс зачастую и длительный, и болезненный...
— Я все понимаю,— сказала она,— Я готова принять любые ваши условия.
Люсинда Сайлон не колебалась ни секунды, не обнаруживала ни малейших признаков нервозности или сожаления. Она была так же спокойна и невозмутима, как и в начале беседы.
— А теперь назовите мне причину,— сказал Блейн.
— Причину?
— Причину, побудившую вас заказать себе сон. Мы должны знать.
— Вы и ее будете проверять?
— Будем. Видите ли, мы должны быть абсолютно уверены. Вы даже не представляете, какие разные причины приводят к нам людей.
Он продолжал говорить, давая ей время собраться с мыслями и сформулировать причину. Чаше всего именно этот вопрос был самым трудным для клиентов.
— К нам приходят неизлечимые больные,— рассказывал он,— и мы заключаем с ними контракт не на какой-то определенный срок, а до тех пор, пока не будет найдено лекарство от их болезни. Другие клиенты хотят дождаться возвращения своих близких из сверхсветовых космических полетов. А есть и такие, кто, вложив капитал в какое-то дело, желает проснуться миллионером. Обычно мы стараемся их отговорить. Призываем на помощь экономистов, и те с цифрами в руках доказывают, что...
Она прервала его:
— Такой причины, как тоска, для вас достаточно?
Он записал «тоска» в графе «причина» и отодвинул бланк в сторону.
— Вы можете подписать его позднее.
— Я подпишу сейчас.
— Мы предпочли бы немного подождать.
Блейн крутил в руках карандаш, пытаясь разобраться: почему эта клиентка вызывает в нем такую настороженность? Что-то с Люсиндой Сайлон было не так, но что — хоть убей, непонятно. Он был уверен, что в конце концов докопается до истины, благо опыт работы с клиентами у него — дай бог каждому.
— Если желаете,— сказал он,— мы можем обсудить сновидение. Обычно мы не делаем этого сразу, но...
— Давайте обсудим,— согласилась она.
— Сновидение заказывать вовсе не обязательно. Некоторые клиенты предпочитают сон без сновидений. Только не подумайте, будто я что-то имею против сновидений: наоборот, часто они клиентам только на пользу. Но и в простом сне вы не будете ощущать течение времени. Час или век пролетят для вас как одна секунда. Вы заснете и тут же проснетесь — вот и все...
— Я хочу сновидение,— сказала она.
— В таком случае мы будем рады предложить вам свои услуги. Вы можете сказать, какое сновидение вам бы хотелось?
— Спокойное. Спокойное и приятное.
— Никаких приключений, потрясений?
— Совсем чуть-чуть, чтобы не завянуть от скуки. Но, пожалуйста, что-нибудь поизящнее.
— Может быть, светское общество? — предложил Блейн.— Такое, знаете, где придают огромное значение манерам.
— И, если можно, без всякой конкуренции. Чтобы никто никого не пихал локтями.
— Старинный особняк с раз и навсегда заведенным порядком,— продолжал Блейн.— Высокое положение в обществе, благородные семейные традиции. Неплохой доход, позволяющий не думать о деньгах.